- Што ж ты сам-то, начальник? - рассердился рыжий воин. - Полюбилась, дак и взял бы. Я ж тя выручить хотел: вижу, прилипла девка, ты вроде и не знаешь, как отбиться.
- Пропадет девица, - сокрушенно вздохнул Тупик.
- Не пропадет. В беду народ дружней. Хто ни есть пригреет.
- Да уж пригреет. Тиун какой-нибудь.
- Хучь и тиун. Сам не пригрел, дак че ей теперь?
Утешил! А Копыто развивал мысль:
- Такую-то бесприютную, ее за полонянку бы взять можно.
- "За полонянку"! Я, может, такую-то в жены взял бы.
- Чего ж не взял? - опять озлился Копыто. - Не больно, видать, хотелось взять. А ныне ко мне пристал. Говорю - я тя выручить думал… Девица-то и правда ладная…
"Помоги ей, господи, - обратился к небу не слишком набожный Тупик. - Только до Москвы помоги добраться, отслужу тебе за дело православное". И поверилось: минут новые беды казачку-рязаночку. Если минут они русскую землю…
Вторую крепкую сторожу, высланную великим князем, встретили за Коломной. Едущие из Москвы дружинники радостно обступили пятерых усталых разведчиков, расспрашивали наперебой, бесцеремонно разглядывали пленника, которому Тупик велел оставить серебряный знак сотника.
- Важная птица, - заметил начальник сторожи боярин Климент Полянин. - Быть и тебе, Васька, сотским.
Воины обступили вьюк с оружием.
- Троих потеряли, - мрачно сказал Тупик.
Один из всадников тронул торчащую наружу рукоять меча.
- Значит, и Петра нет… Жена да четверо мальцов остались.
- Не надо бы нам, кметам, в такое время детей заводить.
- Скажешь! Кто ж после нас будет Москву защищать?..
От встречи со своими у разведчиков словно сил прибыло. Скакали, меняя лошадей, на привалах едва смыкали глаза, пока кони хрупали зерном, потом - снова в седла.
В Москву прибыли ночью. На перевозе у Коломенской дороги горел костер: лодочник по приказу князя дежурил круглые сутки. На окраине посада заливались собаки. Когда проезжали темными улицами, кое-где заскрипели калитки. "Волнуется Москва", - подумал Тупик. На мосту через ров, соединяющий Неглинку с рекой Москвой и запирающий кремль в водяном треугольнике, стояла усиленная стража. Начальники тихо обменялись паролем, охрана расступилась, знакомые голоса негромко приветствовали разведчиков:
- Здорово, Васька!.. Здорово, Копыто!.. Кто это тебя?
- Женка татарская кобылячьей костью приласкала.
- Шурка, Тимоха!.. А это кто бритый? Все ль живы?
- Завтра, мужики, завтра расскажем.
Часовые-воротники тоже не томили разведчиков. Едва прозвучал пароль, тяжелые железные ворота, не скрипнув, отошли, и лошади, стуча копытами по деревянному настилу, внесли всадников под низкий свод угрюмо нависающей в темноте башни. По голосам, долетавшим из ее узких бойниц, Тупик понял: и там, на стенах кремля, выставлена усиленная стража. Среди знакомых деревянных строений детинца белели ряды воинских шатров, - значит, уже стягиваются в Москву силы удельных князей. Димитрий велел разбудить его при первой вести с Дона, и скоро Тупика позвали в небольшую гридницу княжеского терема. Димитрий встретил разведчика в домашней льняной сорочке, вышитой по вороту красным крестиком, строгий, не заспанный, будто и не ложился нынче. Васька не видел князя с того июльского дня, когда в Москву с Дона прискакал дозорный Андрей Семенов, побывавший в руках ордынцев и отпущенный Мамаем передать московскому князю повеление - немедленно явиться в Орду с покорностью Вместо этого Димитрий послал на Дон крепкую сторожу во главе с Родивоном Ржевским, а к удельным князьям - гонцов с приказом собирать полки и немедленно идти в Москву. Димитрий даже на вид переменился за прошедшие дни. Округлое, чуть скуластое лицо словно бы удлинилось, в темных глазах затаилось непроходящее напряжение, взгляд давит на человека. На высоком лбу с залысинами залегла изломанная морщина, и лицо, оттененное темной, слегка вьющейся бородой, кажется бледным. "Спит мало", - подумал Тупик.
