Мужик покачал головой:
- Смерды мы - не вои. И князюшко наш не звал на ратное дело.
- Скоро позовет. Да на чью сторону?
Подскакали двое всадников в блестящих кольчугах с закинутыми на спины щитами, один крикнул:
- Василь Андреич! Двое татар убегли, где их уследишь в дубраве? А стрелу слопаешь. Пятерых коней мы завертали, я велел Шурке Беде с парнем на село их гнать, там, на поскотине, словят.
- Добро, - кивнул боярин. - Скачи-ка, Тимоша, в деревню, вели мужикам заложить мажару - побитых товарищей наших да деда с ребенком на погост свезти. А еще скажи, чтоб собирались там, добро и детишек грузили на телеги да уходили за нами. Чую - близко татарские разъезды, пустят деревню по ветру, никого не пощадят.
Молодой воин умчался, нахлестывая длинноногую рыжую кобылу, второй остался, спешился, стал помогать товарищу, снимавшему доспехи с убитых.
- Много ль народу в деревне? - спросил боярин.
- На три двора четверо человек было с парнем да дедом. Баб и девок пятеро, да мальцов с дюжину. А теперь трое человек нас.
- Боярина вашего величать как?
- Княжьи мы люди, казаками пришли на здешнюю землю. Я - с-под Киева, дед - он всю жизнь по земле бродил, детей растерял, одна внучка осталась. Туг вот осел, на вольных землях, век доживать… Другие - тож кто откуда. Взял нас Ольг-то под себя, тягло дал. А тиун наш в Холщове селе, верст за двадцать отсель*. (* Древняя верста - около двух километров.)
- Ты сядь, отец. Голову перевязал бы - напечет рану, беда.
- Благодарствую, боярин Василей Ондреич. Молиться за тя будем - оборонил ты нас от полной погибели.
- Молитесь за великого князя Димитрия Ивановича, за руки его длинные да крепкие, что ныне до Поля Дикого достают.
Мужик набычился.
- Неча нам хвалить князя московского. С татарами ратничает, наводит поганых на нашу землю, а как Мамай в прошлые годы зорил нас, дак не шибко-т он поспешал на выручку.
Синие глаза витязя метнули темный огонь.
- Говоришь, не шибко спешил? А вы с вашим государем шибко звали нас? И ныне зова пока не слыхали. Или князь ваш думает дружбой с Мамаем уберечься? То-то, гляжу, она оборонила вас от напасти.
Мужик, понурясь, смолчал.
- Додон, смажь-ка рану княжьего человека монастырским бальзамом да перевяжи потуже. У него от татарской булавы щель в голове - того и гляди, остатний разум утечет.
Позванивая броней, боярин разнуздал жеребца, зачерпнул ржицы в посеребренный шлем, воткнул его в сноп перед конской мордой, подошел к пленнику, сорвал с него путы, в упор разглядывал угрюмое опущенное лицо, отличительный знак на железной рубахе возле оплечья.
