Глава Теоретического отдела Ганс Бете собрал всех участников эксперимента, многие из которых только впервые узнали точное назначение объекта своих трудов, в самом большом зале, в котором обычно демонстрировались кинокартины. Бете закончил свою речь следующими словами: «Наши расчеты говорят за то, что эксперимент должен удаться. Но будет ли природа действовать в соответствии с нашими расчетами?» Затем собравшиеся в закамуфлированных разными красками автобусах отправились в четырехчасовой путь к испытательной зоне.
К двум часам ночи все были на месте. Их собрали в Бэйз Кэмп, более чем в шестнадцати километрах от высокого сооружения, на котором помещалось новое, еще не испытанное оружие — бомба — результат их двухгодичного труда. Они примеряли темные очки, которыми их снабдили, и для предотвращения ожога от облучения смазывали себе лица кремом от солнечного загара. Играла танцевальная музыка, передававшаяся через громкоговорители, расставленные по зоне. Время от времени музыка прерывалась и передавались последние сообщения о ходе приготовлений. Взрыв был намечен на 4 часа. Но из-за плохой погоды его пришлось отсрочить.
На контрольном посту, находившемся примерно в десяти километрах от сооружения с бомбой, Оппенгеймер и Гровс совещались о том, не следует ли отложить испытания еще раз. Гровс пишет: «Большую часть времени мы расхаживали в темноте около контрольного поста, поглядывая на звезды. Мы уверяли друг друга, что одна или две видневшиеся звезды сделались ярче». После консультации с метеорологами было решено взорвать экспериментальную бомбу в 5 часов 30 минут.
В 5 часов 10 минут заместитель Оппенгеймера физик-атомник Саул К. Аллисон, один из двадцати человек, находившихся в помещении контрольного поста, начал передавать сигналы времени. Примерно в это же время Гровс, возвратившийся с контрольного поста в Бэйз Кэмп, давал последние указания находившемуся там в ожидании научному персоналу. Они должны были надеть защитные очки и лечь ничком: тот, кто попытался бы смотреть на пламя взрыва незащищенными глазами, мог потерять зрение.
В течение последующих минут ожидания, показавшихся вечностью, вряд ли кто-нибудь произнес хоть одно слово. Каждый дал волю своим мыслям. Но мысли эти вовсе не были апокалипсическими. Казалось, что большинство думало о том, как скоро удастся переменить неудобную позу и увидеть ожидаемое зрелище. Ферми, всегда остававшийся экспериментатором, и тут был верен себе: он держал клочки бумаги, с помощью которых хотел определить величину давления воздушной волны и таким путем оценить силу взрыва. Фриш намеревался как можно точнее удержать в памяти предстоящее зрелище. Гровс в сотый раз прикидывал, все ли возможные меры им приняты для быстрой эвакуации в случае необходимости. Оппенгеймер колебался между страхом, что эксперимент может не удаться, и страхом, что он удастся.
