— С новеньким всех, а мы балуемся:
Он держал обнаженным собственный член, который я сперва принял за свечку. Член был мягонький и еле выдавался головкой наружу из его пухлых кулачков.
— Инициируем-с, — опять удобно устроился головой на подушечке.
— …вы все какие-то безличные, — обиженным тоном, видимо, в продолжение прежнего спора, заговорила молоденькая девушка с курносым носиком и рыжими веснушками по всему лицу, — у вас получается "его люблю, её: ", кого ее-то, кого его-то? Хоть бы одно имя прозвучало!
— Чушь, — смело ввязалась Машка, — зачем на именах настаивать?! Вовсе не обязательно к имени привязываться. Моя самая сильная страсть так и осталась без имени.
Главный оживился и задергал членом.
— Рассказывай.
— Ту страсть кому угодно не адресуешь, — задумчиво начала Машка, — дело давнишнее, а закрываю глаза и вижу все наяву. В тот вечер меня совершенно пьяную понесло на вечеринку в закрытый клуб. Тут же какая-то девица зажала, потащила танцевать — а я обмякла, то есть почти мертвая. Она, конечно, все это просекла и говорит: "Тебе в туалет пора", а мне все равно, в туалет, так в туалет. В кабинке она юбку подняла, трусы стянула, а там хуй! Я глаза протерла — хуй и все тут! Ни хуя себе, думаю, вечеринка-то для девок только. А она насела — соси и соси. Помилуй, — говорю, — как соси, я ж лесбиянка. Это хуйня, — говорит, — я — тоже, можешь проверить. Ноги широко раздвинула — я гляжу — правда, там внизу пизда. Ну, блядь, я вообще ничего не понимаю и стою, как рыба об лед. Она выручила — хуй неделю назад пришила, еще не опробованный, ты первая. Ты-моя первая страсть, я ж после операции, как заново родилась. Хорошо, что в клубе на всю ивановскую орала музыка — никто ничего не слышал. Господи! Как хорошо было! Я рот прополоскала, а она мне — до встречи! — и ускакала, прям как в сказке — раз и нет ее. Я даже имени не спросила и лица не вспомнить, только по хую и смогу определить она это или нет:
— И больше никогда не встретились? — рыженькая тяжело вздымала грудь под праздничной кружевной блузкой.
— Никогда, — Машка демонстративно прихватила член Главного губами, чуть пожевала, — нет, не тот. Каждый раз не тот. Беда одна с этими членами.
Юрочка, смеясь, разлил по стаканам вино, подошел к Главному и, как тяжело больного, начал поить через край. Женька раскурил папироску и степенно пустил по кругу. Я сделал две глубокие затяжки, задержал дыхание, откинулся на спинку стула, успокоился.
