Теплая ладонь осторожно коснулась его щеки. Семка открыл глаза, и она отдернула руку, не решаясь прикоснуться или задать еще один вопрос. Что-то в ее облике насторожило Семку.
— Почему у тебя нет оружия?! — внезапно спросил он.
— Оружия? — переспросила Яна, и по ее губам скользнула удивленная улыбка. — А зачем? Ты разве не знаешь, что женщины не носят оружия?
На мгновение Семке показалось, что он ослышался.
— Женщина?! — Его глаза сверкнули безумной радостью. — Значит, ты моя мама?!
Яна опешила. Наконец, видимо разобравшись в смысле его слов, она отрицательно тряхнула головой и сказала:
— Нет, я не могу быть твоей мамой. Я женщина… то есть — девочка, но ты наверняка старше меня! Сколько тебе лет?
— Двенадцать… — машинально ответил он, не в силах бороться с разочарованием. Отец всегда говорил, что его мама была женщиной!..
Он поднял глаза и спросил:
— Разве, кроме мамы, могут быть еще какие-то женщины?
— Не знаю… — растерянно ответила Яна. Для нее слово «родители» не имело никакого практического смысла, а появление Семки поставило в тупик одиннадцатилетнюю девочку, которая уже давно пришла к самостоятельному выводу о том, что люди существуют только в книгах и на кристаллах видеотеки, хотя Андор не соглашался с ней, рассказывая о ста двадцати колонизированных человечеством мирах.
— А ты видел когда-нибудь людей? — вырвалось у нее.
Осунувшееся лицо мальчика исказила тень страдания.
— У меня был отец… — тихо произнес он.
Яна почувствовала острый укол жалости и поняла, что причинила ему боль, хотя никто не учил девочку распознавать подобные вещи. Преодолев страх, она присела рядом с ним.
— Ты хочешь есть? — спросила она первое, что пришло в голову.
— Что? — Семка еще не справился с потрясением и не расслышал вопроса, думая об отце.
— Ты хочешь… есть? — сглотнув, повторила Яна.
Семка увидел ее испуг и молча полез в карман. Достав взорванную банку консервов — свою единственную пищу на этот момент, он протянул ее Яне:
— Вот, возьми…
Она осторожно взяла изуродованную жестянку, на стенках которой еще оставалось немного бурой массы, повертела в руках растерянно понюхала и скривилась, не в силах скрыть удивления.
— Ты это ешь?! — Казалось, она была потрясена и готова расплакаться или рассмеяться.
Семка взглянул на нее и хмуро кивнул. Он не видел тут ничего смешного или странного.
Она попыталась улыбнуться и сказала:
— Пойдем, я что-нибудь приготовлю.
Он не стал возражать. Спазмы голода уже притупились и не так назойливо терзали его желудок, но от разговора о еде он почувствовал слабость.
