– Если тебе не безразлична ее судьба, ты дашь мне с ней поговорить. Ты убедил ее не видеться со мной, теперь ты должен внушить ей, что нам необходимо встретиться.
Фил оглянулся, словно призывая невидимых свидетелей убедиться, что он действительно слышит этот вздор.
Джеймс говорил медленно и раздельно, чеканя каждое слово:
– Я могу ей помочь.
– Потому что ты Дон Жуан, да? Ты собираешься излечить ее своей любовью?
Голос Фила дрожал от ненависти. Он ненавидел не только Джеймса, но весь свет, вею вселенную, словно это они наградили Поппи раком.
– Нет. Ты ничего не понимаешь. Послушай, если ты думаешь, что я пытался ее обольстить или морочил ей голову, прикидываясь влюбленным, то это не так. Я позволил тебе так думать, потому что мне надоели постоянные стычки. К тому же я не хотел, чтобы ты знал, чем мы занимаемся на самом деле.
– Еще бы, конечно. – Голос Фила был исполнен сарказма и презрения. – Так что же вы делали, наркотиками баловались?
– Смотри.
Джеймс научился кое-чему во время разговора с Поп-пи в клинике. Сначала показывать, потом объяснять: только в таком порядке надо действовать. Не говоря ни слова, он поднял Фила за волосы и запрокинул ему голову. У супермаркета был только один фонарь, но и он давал достаточно света, для того чтобы Фил мог разглядеть нависшие над ним длинные клыки. Для Джеймса этого освещения тоже было вполне достаточно: его зрение позволяло ему увидеть, как расширились зрачки Фила. Фил вскрикнул и весь обмяк.
Не от страха, Джеймс это понимал. Фил не был трусом, просто его глубоко поразило то, что он увидел. От неверия он переходил к убежденности.
– Ты…
– Вампир. Умница, правильно, – закончил за него фразу Джеймс.
Фил пошатнулся и оперся о стену.
– Я не верю.
– Веришь, – возразил Джеймс.
Он не убирал клыки и знал, что его взгляд горит расплавленным серебром. Фил вынужден был поверить, ведь Джеймс стоял здесь, прямо перед ним.
Филу пришла в голову та же самая мысль. Он смотрел на Джеймса в упор. Даже если бы он захотел отвести взгляд, то не смог бы. Его лицо побелело, и он постоянно сглатывал, будто у него болело горло.
– Боже, – наконец выдавил он, – я знал, что с тобой что-то не так, что-то серьезное. Я никак не мог понять, почему ты меня раздражаешь. Так вот почему.
«Я ему противен, – понял Джеймс. – Это уже не ненависть. Он просто думает, что я нежить».
Это не очень хорошо соотносилось с планом, который придумал Джеймс.
– Теперь ты понимаешь, как я хочу помочь Поппи?
