Было уже поздно. Через распахнутую дверь палаты виднелось темное пространство холла. В клинике воцарилась мертвая тишина, лишь откуда-то издалека доносился звук работающего телевизора. Поппи чувствовала себя очень одинокой, где-то внутри начинала сверлить боль: опухоль под загорелой кожей давала о себе знать. Но хуже всего, что Джеймс так и не позвонил. Как он мог? Неужели он не понимает, что нужен ей?
Неизвестно, как долго ей удастся не думать обо всем происходящем. Может быть, лучше попытаться заснуть, забыться? Тогда отступят наконец эти страшные неотвязные мысли. Но стоило ей выключить свет и закрыть глаза, как вокруг нее заплясали призраки, и вовсе не в образе хорошенькой девочки в косынке, а скелеты и гробы. Но хуже всего была бесконечная пустота.
«Если я умру, меня здесь не будет. Но где я буду? Или меня не будет вовсе?»
Небытие… Оно было хуже всего. И Поппи думала сейчас о смерти, думала и ничего не могла с собой поделать. Она потеряла над собой контроль. Ее пожирал страх, заставляя трястись в ознобе под теплым одеялом. «Я должна умереть, я должна умереть, я должна…»
Поппи…
Она широко открыла глаза, но не могла сразу понять, чей это силуэт в темном дверном проеме. В голову ей пришла дикая мысль, что это сама Смерть явилась за ней.
Затем она тихо спросила:
– Джеймс?
– Я не был уверен, что ты еще не спишь. Поппи потянулась к выключателю, чтобы зажечь свет, но Джеймс остановил ее.
– Не надо. Мне пришлось тайком прошмыгнуть мимо дежурных медсестер, и я не хочу, чтобы они выкинули меня отсюда.
Поппи сглотнула, стиснув руки на складке одеяла,
Хорошо, что ты пришел, – сказала она, – я думала, ты не сможешь.
Больше всего на свете ей сейчас хотелось броситься в его объятия и разрыдаться. Но она осталась сидеть в кровати. И сдержалась она не потому, что никогда раньше не искала у него утешения, – что-то в нем ее останавливало. Поппи не могла определить, что именно, но она почти боялась его в эту минуту.
Его поза? Или темнота, которая мешала ей разглядеть его лицо? Единственное, что она сейчас знала определенно, – это то, что Джеймс вдруг стал совершенно чужим.
Он повернулся и медленно закрыл тяжелую дверь. Темнота. Теперь свет лился только из окна. Поппи охватило странное чувство, будто вдруг оборвались все связи с окружающим миром. Это пребывание наедине с Джеймсом могло быть таким прекрасным, если бы не это странное впечатление, будто перед ней незнакомый человек.
– Ты уже знаешь результаты обследований, – тихо сказал он. Это был не вопрос, а утверждение.
