Внезапно горы содрогнулись от грозного рокота, как будто неведомая сила пробудилась в глубоких недрах земли, стремясь вырваться на поверхность. Раздалось хриплое угрожающее шипение, и Альбрехт Рох с ужасом увидел, как из пещеры, заливая огонь, хлынул мутный поток воды, окутанный густым облаком пара. Он пенился, клокотал, разливался, на глазах превращаясь в могучую неудержимую реку, которая, лавой сметая на пути людей, камни, растительность и все, что можно смыть, ворвалась в спокойные воды озера...
Не чуя ног, Альбрехт Рох бросился прочь от страшной пещеры. Земля дрожала. Грозный рокот, точно шум морского прибоя, разносился далеко по горам. И казалось, вот-вот настигнет задыхающегося беглеца неукротимый поток воды, который хлестал из разверзнутого зева мстящей земли. Подгоняемый животным страхом, монах с ужасом оглянулся. Но его настигала не разгневанная вода. В ста шагах сзади, обрывая о камни длинные полы халатов, бежали монгольский вельможа и маленький китайский чиновник.
Колченогая фигура грузного монгола выглядела, пожалуй, нелепее всего в этой трагикомической гонке, однако старик достиг водопада одновременно со всеми. Здесь, возле подъемного механизма, все трое долго не могли отдышаться, глотая бескровными губами разреженный воздух. Первым опомнился воевода. Он вдруг выхватил из ножен саблю и, визгливо выкрикивая монгольские слова, принялся угрожать Альбрехту Роху и маленькому китайцу. Монах попятился от острого кривого клинка, не понимая, чем вызвана беспричинная ярость. "Он хочет, чтобы мы спустили его в корзине", - объяснил китаец и жестом дал понять разъяренному монголу, что согласен. Тот немедленно бросился к плетеной корзине, а маленький китаец ухватил ближайшего яка за кольцо, продетое сквозь ноздри, и пустил громоздкий подъемник.
Голова монгола с надвинутой по самые брови лисьей треухой шапкой медленно исчезла за краем пропасти. Но не успело подъемное колесо сделать пол-оборота, как китаец остановил быков. Поначалу Альбрехт Рох не понял, что замыслил этот юркий человечек, чьи щуплые плечи и худое костлявое тело не мог скрыть даже утепленный халат. А китаец спокойно присел на корточки, достал из-за пояса узкий длинный кинжал и принялся с невозмутимым видом перерезать толстый - чуть ли не с руку шириной - канат, связывающий барабан подъемника и ременную корзину, в которой теперь, как в ловушке, болтался над пропастью монгол.
Кинжал с трудом брал скрученный и просаленный ворс, но китаец делал свое страшное дело не торопясь. Ритмичными движениями и без особых усилий он точно пилой перепиливал тугой канат и, когда наконец перерезанный конец верёвки, словно оборванная тетива лука, молниеносно мелькнул над краем пропасти, даже не посмотрел в ту сторону.
