– Я, брат Русич, не чиновник, не кабинетный руководитель, я всегда стремлюсь докопаться до сути, а для этого надо постоянно находиться в гуще масс. Ну, ладно, оставим риторику. Признаюсь, ты мне по-прежнему симпатичен. Уверен, еще много пользы принесешь народу.
– На воркутинском лесоповале? – горько усмехнулся Русич. – Только пусть меня снова отправят на «девятку», там ваши бывшие сослуживцы ко мне нормально относились.
– Слезу выбиваешь у начальства? Ни к чему тебе больше лес валить. Будущее принесет много радостей.
– Смотря кому, – буркнул Русич. Его начинало подташнивать от душеспасительной беседы. А тут еще беда – сильно прихватило живот, а Петр Кирыч, словно не замечая нервозности собеседника, продолжал выдавать откровения.
– Представляешь, Алексей Борисович, я за эти годы здорово ума поднабрался, – охотно признался Петр Кирыч, и от этой откровенности Русича едва не стошнило. Хорошо изливать душу тому, кто, выйдя из милиции, сядет в роскошный лимузин, приедет домой, примет ванну и будет рассказывать близким, каким он был благородным человеком, навестил бывшего сослуживца в неволе, – иные горизонты передо мной открылись, а ты…
– Ну, что, что я? – взорвался Алексей. Ему захотелось прервать беседу и вернуться в камеру. – Я даже дома побывать не успел! – Сокрушенно махнул рукой Русич. – Схватили ни за что, привезли, статью новую шьют. О чем говорить-то?
– Знаешь, все, что ни делается, все к лучшему. И домой тебе не имело смысла заглядывать.
– Неприятности? – с затаенной тревогой спросил Русич, а про себя подумал: «Вот оно, началось, туман проясняется». – Ради нашей прошлой работы, скажите, что в семье? Мама Зина? Галина Ивановна?
– С ними, Алексей Борисович, все в порядке, а вот сынок твой Игорь, кажется, крепко влип. Я ведь в свое время предупреждал тебя насчет афганского братства. В нашем городе эти афганцы стали криминальной средой.
– Игорь? Объясните, прошу.
– Поверь, Русич, я искренне огорчен. Беда не ходит в одиночку. А у вас дьявольская невезуха. Потому и примчался к тебе. – Петр Кирыч спрятал очки в футляр и стал похож на обыкновенного старика. – Он под следствием. – Петр Кирыч на сей раз не сбивался на нравоучительный тон, ни разу не позволил себе позлорадствовать, а наоборот, сочувствовал, огорчался.
– Не томите, Петр Кирыч! – взмолился Русич, чувствуя, как сызнова закипает внутри дикая сила.
– Бандитом стал твой Игорь, паханом. Шайку организовал из афганцев, в рэкет ударился, взяли с поличным. Срок ему светит от трех до восьми усиленного режима. Не стоит разбираться сейчас, кто больше виноват – отец, или сын, или еще кто-то, но… парень-то жил, по сути дела, без отца и без матери. Да и не смотри ты на меня так трагически. Игорь твой еще сможет открутиться, да и срок оттянет, вернется, какие его годы.
