Да и настоящих-то опасностей за минувший день никаких не повстречалось: людей, ни злых, ни добрых, не встретили, колдовство по пятам не преследовало, а пять отощавших волков, выбежавших на дорогу, учуяв конский запах, не в счет – сами ушли, поняв, что добычи им не видать.
Если Эрзарих сказал, что возле кургана надо ночевать, значит так тому и быть. В том, что это именно курган Оггара, он не сомневался – воинские курганы у всех народов одинаковы. Вытянут с полудня на полночь, по краям еще четыре небольших холмика: видать, там положили великих воинов, достойных упокоения вместе с вождем.
Вот и хорошо, вот и чудесно, герои теперь в Вальхалле, а своих эйнхериев и прах их Вотан и Доннар потревожить не дадут, не потерпят такого оскорбления! Даже Локи знает, что могилы неприкосновенны.
Лошадей стреножили, сходили за хворостом. Эрзарих огромное бревно приволок, извлек из сумы топор, нарубил дров на всю ночь. Преподобный взялся за приготовление трапезы – каждый римлянин от рождения умеет готовить, было бы из чего.
Лангобард тем временем трудился, обводил круг, рыхля лезвием ножа слежавшийся снег и мерзлую землю. He-живой в круг не войдет, да и огня испугается. Затем отужинали: епископ натопил в котелке снега, настрогал туда оленины, приправил кореньями, сухими травами, что всегда возил с собой, а в мешках Эрзариха нашлась прошлогодняя репа – порезать кружками, добавить в варево, только сытнее получится.
Эрзарих сказал, что пир получился не хуже, чем у самого рикса в бурге. А то и получше – стряпухи Хловиса вечно соли и травок жалеют, а Ремигий не пожалел. Теперь остается постелить попону на еловые лапки и отдыхать до утра. Спи, Ремигий-годи, да и я прикорну, трудный день был, долгий.
…Лангобард разбудил преподобного глубоко за полночь, а сам проснулся потому, что вдруг почувствовал запах горячего железа, будто в кузне. Хороший запах, но уж больно густой. Необычно это.
Лошади не беспокоились, однако пофыркивали, тоже что-то учуяли. Эрзарих подбросил поленьев в угли, раздул огонь, запалил толстую ветку, которую нарочно с вечера приготовил. Прислушался, плечами пожал – вроде бы тихо в округе.
Епископ машинально нащупал рукоять булавы левой ладонью, правой же перекрестился, неспокойно стало Ремигию. За пределами круга света от костра было черным-черно, но преподобный знал: там кто-то есть. Не человек.
– Не шевелись, – шикнул Эрзарих, но оружия обнажать не стал. – Смотри, курган открывается…
