Лютеция не понравилась Северину еще больше, чем Суасон – римляне ушли оттуда давно, лет пятьдесят назад. Немногочисленные каменные здания полуразрушены и не используются, амфитеатр времен Траяна разобран, от триумфальной арки в честь побед Марка Аврелия остался один фундамент. Кругом разруха и запустение, только белеют опутанные ветками дикого винограда и плюща статуи древних римских божеств – германцы не осмелились их разбить, опасаясь гнева ромейских духов, хранящих эту землю.
Бывшая вторая столица Лугдунской Галлии, ныне превратившаяся в деревню на полторы сотни дворов, стояла на островах в излучине реки – на случай штурма очень удобно, это еще римляне подметили. Достаточно быстро разобрать два деревянных моста, и никакой враг не подберется к стенам. Именно к стенам, а не тыну – здешний дукс Арбогаст прилежнее других выслушивал советы епископа Ремигия. Бревна кладутся горизонтально, через каждые двести шагов башенка, на северном берегу реки дополнительные укрепления, включая классический римский земляной вал. Случись нежданное нападение, Лютеция сможет продержаться долго, хватило бы припасов.
Арбогаст, молодой, но весьма сообразительный и разумный военный вождь, получил от короля во владение древнюю Лютецию совсем недавно – четыре года минуло. Быстро отстроил крепостишку, раздал земли в округе своим воинам и их семьям, притом не обижая уцелевших после бесчисленных варварских завоеваний галлов, разрешил епископу построить церковь – большущую, из лучших сосновых бревен, прямо посреди самого большого острова.
Посвятили храм святой Деве Марии Парижской, а Ремигий назначил настоятеля из германцев-христиан. В миру этого здоровущего бородатого мужика звали Сигизвульфом, в крещении же Ионой. Вот и служил Сигизвульф-Иона, поучая малочисленную и нерадивую паству то Словом Божьим, то пудовым кулачищем, благо оба способа внушали трепетное уважение его духовным детям. Ремигий, однако, скрывал ухмылку под пышными седыми усами и говорил Северину, что без таких вот добрых пастырей в землях франков не обойдешься. Иона быстро научит любого забияку, как любить ближнего своего.
Северин только морщился. Все, что он видел в королевстве Хлодвига и при епископате, решительно не согласовывалось с прежними представлениями о миссионерском труде – звероподобный настоятель парижского кафедрала, редкие прихожане, идущие в церковь при мечах, а затем без зазрения отправляющиеся на языческую страву-тризну по умершему язычнику-сородичу? Где здесь истинные кафолики? Христиане?
