— Как же тебе удалось. Германка?.. У нас из военкомата были, сначала ругались, потом сказали, как начальник училища узнал, что ты в Калинин побежал за двести верст — сразу зачислил. Этот парень, говорит, должен учиться! Десяток блатных выгоню — его возьму одного! Так уж радостно за тебя стало!.. Жалко отпускать из дому, но иди, коль сам все сделал. Только отцу ничего не говори, пока сам не спросит. Его тут по милициям затаскали, переживает сильно… Пойди, поешь. Там, правда, один хлеб остался, но это. зайчик послал…
В тот день отец и словом не обмолвился, хряпал березы на землю, распускал на чурки и, выжав потную рубаху, жадно хватал ледяную, родниковую воду из вёдра. В сторону сына даже глаз не поднял за весь день, и когда свечерело, сунул мотопилу в телегу, подождал, когда сядет мать и понукнул школьного мерина. Герман остался в лесу, и едва телега скрылась, отшвырнул колун и повалился на кучу свежерасколотых дров. Березовый сок давно уже отшумел в древесине, однако сохранился его сладковатый, чистейший запах, который дразнил воображение и одновременно навевал безмятежный и такой же вкусный сон. И под корой, сорванной с поленьев, еще оставалась хоть и жестковатая, но еще сладкая кашица, которой, если сдирать зубами и глотать не жуя, можно насытиться, не просыпаясь.
Эти же дрова были чужими, хвойными, смолистыми, пахли ярко и сильно, не вызывая приятных ощущений, и долго спать на них становилось невозможно из-за излучаемых в воздух угарных, эфирных масел. Кружилась голова, во рту накапливался горький вкус сгоревшей взрывчатки и невыносимо хотелось пить. Шабанов не проснулся — скорее, очнулся и обнаружил, что лежит на спине, раскинув руки, словно распятье. Разодрав слипшиеся веки, попробовал осмотреться: вокруг был лес, просвеченный восходящим солнцем, с оттенком прошлогодней блеклой зелени мох на земле и огромная куча дров. Ворочать головой он не мог, под черепом перекатывался тяжелый, чугунный шар — повел глазами…
— Где я? — спросил вслух и не услышал своего голоса.
В какой-то момент почудилось, снова в детстве, на заготовке дров, и можно закрыть глаза и поспать еще — отец все равно поднимет, когда надо.
«Как хорошо! — подумал он. — Всего лишь начало лета и впереди целая жизнь…»
Он и в самом деле расслабился, готовый уснуть, однако желая изменить положение, пошевелил руками и ощутил, что нет одной кисти. В левой, живой и целой, что-то было зажато, а вот правой не существовало…
