В течение месяца Phoenix и Electron находились в постоянном контакте, и во время летних каникул они говорили по телефону – обычным путем – по несколько раз в день. Взломать и поговорить. Сравнить записи. Снова взломать. Проверить результаты, задать пару вопросов. Опять вернуться к хакингу.
Тогдашний хакинг был в основном делом одиночек. Для таких членов общества, как Phoenix, это тоже было одиночное плавание. Но если многие хакеры упивались полной изоляцией, то некоторые из них, в том числе и Phoenix, испытывали необходимость время от времени отметиться в рядах человечества. Но его устраивало не всякое общество – ему требовалось внимание тех, кто понимал и разделял его устремления.
:)
– Caboodle. Caboose, – продолжал Electron, – Cabriolet. Что это за чертов Cabriolet? Ты знаешь?
– Да, – ответил Phoenix и двинулся дальше. – Ладно. Cacao. Cache. Cachet…
– Скажи нам, что это? – перебил его Electron.
– Cachinnation. Cachou…
– Ты знаешь? – снова спросил Electron, слегка раздражаясь.
Как обычно, Phoenix говорил, что знает то, о чем не имел никакого понятия.
– Что? Ага, – вяло ответил Phoenix. – Cackle. Cacophony…
Electron знал, что означало это особенное «ага» Phoenix’a. Он вроде бы говорил «да», но на самом деле, он хотел сказать: «Нет, и я не собираюсь на этом зацикливаться, поэтому давай плюнем на это дело».
Electron давно уже взял в привычку не верить многому из того, что говорил ему Phoenix. Если слова товарища не подкреплялись серьезными доказательствами, Electron считал их пустой болтовней. В сущности, Phoenix не слишком нравился ему как личность, и говорить с ним временами бывало сложно. Electron предпочитал компанию своего старинного приятеля-хакера Powerspike.
Powerspike был блестящ и креативен. Electron ладил с ним. Они часто подшучивали над плохими музыкальными вкусами других. Powerspike нравился хэви-металл, a Electron’y – инди-музыка. Они оба испытывали здоровое неуважение к авторитетам. Не только к власти тех мест, куда они вторгались, вроде Военно-морской исследовательской лаборатории или NASA, но и к авторитетам Realm. В политике они оба придерживались левых взглядов, хотя как символ протеста против военно-индустриального комплекса им больше импонировала анархия, нежели членство в какой-либо партии.
После их изгнания из Realm, Electron на некоторое время оказался в изоляции. В немалой степени ей способствовала его личная трагедия. Когда Electron’y было восемь лет, его мать скончалась от рака легких. Он не стал свидетелем самого страшного в этом долгом процессе, так как мать провела два года в немецкой онкологической клинике в надежде на временное облегчение, но умирать она приехала домой, и Electron видел, как она угасала.
