Недавно законченная "Красавица" теперь висит в его мастерской. Газеты писали о картине: "Вот уж кто чудит, так это Кустодиев... Он как будто умышленно кидается из стороны в сторону. То он пишет обыкновенные хорошие дамские портреты, вроде госпожи Нотгафт или Базилевской... а то вдруг выставляет какую-то дебелую "красавицу", сидящую на расписном с букетами сундуке... Нарочитое и выдуманное безвкусие".
Юлия Евстафьевна вздохнула. Поднялась с дивана, осторожно притворив дверь, пошла в комнату-мастерскую. Из окон ее видна яркая желто-белая церковь и вокруг нее сад. Это очень радовало мужа на их новой квартире в Петербурге.
Она зажгла свет, и сразу ярким пятном на стене засияла "Красавица". Юлия Евстафьевна невольно улыбнулась.
Ленивая, огромная, красивая, ей тесно, "ее чересчур много", она как бы "вываливается" из холста. Ни малейшего раздумья и сомнения на красивом лице. Ее тело написано с той же любовью к фактуре, что и одеяло. Та же шелковистость, та же розовая мягкость.
Любит он ее? Или снисходителен к бездумности? Или насмешничает? Еще недавно была "Купчиха" - народный идеал, почти некрасовская женщина. И вдруг - "Красавица"... Чуть-чуть толще, чуть-чуть ленивей, чуть-чуть красивей - и нет идеала. И все же есть цельность, завидная цельность.
Как это гладко написано, без малейших следов от мазка, в дивной манере старинных мастеров!.. Не это ли усугубляет ее бездумность? Ах, если бы ей, Юлии Евстафьевне, чуточку этой беззаботности!..
А в это время в Москве Кустодиев разговаривал с актером Лужским.
– Ну как, смотрел Немирович-Данченко мои декорации? - спрашивал Борис Михайлович артиста Московского Художественного театра Василия Васильевича Лужского.
– Да, да. И весьма хвалил, - отвечал тот.
– Хвалить-то хвалил, да все-таки второй акт мне, кажется, не удался, Хочу его проще сделать. У Островского нет ни в чем усложненности, вычурности. У него действие развертывается неторопливо, и декорации такими должны быть. В комнате Купавиной цвет обоев я думаю взять голубой. Драпировку повесил на окна - и стало уютнее. Колонны уничтожил. Как думаете, Василий Васильевич, лучше стало?
– Без сомнения, Борис Михайлович. Огромная фигура Лужского выделялась в проеме двери, головой он касался притолоки.
– Однако жаль, что Константина Сергеевича да и Москвина нет сейчас в Москве. Если у них появятся возражения, поздно будет. Переделывать нельзя. Хорошо, когда еще в эскизах все обговорено. Я могу работать при условии определенно высказанных пожеланий до начала работы.
