Он сидел на высоком берегу Волги, там, где вливается в нее Ока и на десятки верст открываются широченные русские дали. И делал набросок в альбоме.
Внизу шумела нижегородская ярмарка. Залиты солнцем деревянные ряды оглобли, дуги, колеса, посуда расписная, с золотом, прялки разные, корытца, вальки, матрешки...
Звенела бело-малиновая церковь купцов Строгановых. Там шло молебствие о русских воинах, проливающих кровь на войне с германцами.
Завтра Борис Михайлович напишет своему другу Нотгафту:
"На пароходе доехал только до Нижнего, дальше побоялся - ноги мои так себя неважно чувствовали, что не рискнул путешествовать с ними в таком виде и поехал назад... Пробыл один день в Нижнем и почти полдня просидел на берегу на бульваре... И совсем не еидно было, что где-то сейчас происходит война, жестокая, ужасная, - все так же лениво плыли белые облака и так же тихая река влекла на себе лодки и баржи, так же в церквах звонили в колокола".
Вот она, Волга! Здесь дышалось легко, ширилась грудь, и художник чувствовал волнение - предвестник вдохновения.
Кустодиев расположился в нелюдном месте. Он вообще любил путешествовать один, оставаясь наедине с дорожными впечатлениями; если знакомился, то лишь с интересным типажом, подходящей натурой.
Кто-то остановился за его спиной и смотрит в альбом. Зеваки сопровождают художников всюду, и обычно общение с ними ограничивается молчаливым разглядыванием. Однако на этот раз зритель оказался настолько разговорчивым, что ни сухие ответы, ни даже молчание художника не подействовали на него.
– Можно глянуть? - Не дождавшись ответа, паренек лет пятнадцати в хромовых сапогах спросил опять: - Аль нельзя?
– Да смотри, если что поймешь, - нехотя ответил художник.
– Бона какая река-то у вас похожая. Одним карандашиком, и все как есть тут. И пароходы, что тараканы, расползлись по ней...
Паренек, по всей вероятности, купеческий сын - хромовые сапоги, шелковая рубаха.
– Да, Нижний Новгород - красота, не чета нашему селу, - не умолкал парнишка. - Сами-то мы из ветлужских лесов, папаша мехами промышляют.
– Ну и что же, вы сюда меха привезли? - спросил Кустодиев.
– Да меха-то мехами. Папаша наш с братом приехали. Так, думаю я, они продали уже мехов-то целковых на пятьсот. А Дарья-то, это брательникова жена, подарков накупила - страсть! Парчи на сарафан, зонтик, кубового ситцу, козловые ботиночки да серьги еще... Ну и ярмарка, скажу я вам, в Нижнем. Папаша меня первый раз с собой взяли. Я так и ходил раскрывши рот...
