«– Я полагаю, что Свиридов, он же Шевченко, он же Кардинал, будет пойман и водворен куда следует, – заявил Андрей Дмитриевич, – даже несмотря на то, что его так много, а нас так мало. – И вице-мэр рассмеялся, по всей видимости, найдя свои слова не лишенными юмора. – Губернатор лично контролирует деятельность органов безопасности, направленную на поимку Свиридова, и я, как куратор силовых структур города, представляю ему отчеты.
– Андрей Дмитриевич, есть ли информация о мотивах этого преступления? Есть сведения, что Кардинал действовал по заказу чеченцев?
– Я не исключаю такой возможности».
– Вот кому ты мог бы задать несколько занимательных вопросов, – проговорил Морозов. – Ладно, ребята, пора спать, уже полночь. Я за сегодня вымотался, сил нет, а завтра снова вставать в половине шестого. Вы, если хотите, можете сидеть.
– Погоди, – остановил его Владимир. – Ты знаком с семьей своего Горбункова?
– Немного, – ответил тот. – Сестра у него красивая. А что?
– Да так, – протянул Свиридов, – Все дело в том, что на следующий день после убийства Семена исчезла его мать. Не пришла домой… Теперь, по всей видимости, за ней последовала сестра Горбункова. Ольга.
– Почему ты так думаешь? – встревоженно спросил Морозов.
– Я не думаю, я знаю.
И Свиридов, налив себе приличный стопарик водки, проглотил его одним глотком.
– Так что вот такие дела, Коля. Спокойной ночи. Точнее, хотелось бы надеяться, что она будет спокойной.
Сразу же после того как Морозов отправился спать, по Российскому телевидению стали передавать интервью с неким анонимным врачом, который, по его уверению, делал последнюю пластическую операцию Кардиналу. Эскулап, лицо которого было закрыто радужным пятном, искренне радовался тому обстоятельству, что не разделил судьбу предыдущего хирурга супертеррориста – профессора Александра Моисеевича Бланка.
На экране возникла крупным планом фотография Свиридова, и хирург начал красочно живописать, как он лепил именно такую форму носа, корректировал форму губ и обтесывал подбородок. В результате вышло лицо, которое сам доктор почему-то – по мнению Владимира, неожиданно для самого себя – красочно назвал «структуризированным галльским типом».
– Сам-то ты понял, что сказал? – мрачно пробурчал Свиридов и поднялся со стула.
– Ты куда? – спросил его Фокин.
– Да так… пожелать Коле спокойной ночи.
– Ты же уже желал!
Свиридов обернулся, и на его лице появилась тонкая презрительная усмешка…
* * *
Морозов вошел в свою спальню, сел на кровать и, обхватив голову руками, задумался. В самом деле, ему было о чем подумать. Неожиданный поворот колеса фортуны – и он оказался в самом эпицентре стремительно развивающихся событий. В нескольких метрах от него, за двумя стенами, сидели два чуть ли не самых опасных человека, которых он когда-либо знал. Он понимал, что Свиридов никакой не Кардинал, что против него просто начата война, и начата очень могущественным и влиятельным противником. Но тем не менее… даже не будучи Кардиналом, Владимир вселял в него, Морозова, какой-то невольный трепет. Но при этом он сохранял со Свиридовым дружеские отношения и пользовался его безоговорочным доверием.
