Сделав большой круг, Фридрих переулками добрался до жилища машиниста Георга Панкау. Прошел мимо дома и завернул за угол. Там прижался к дереву. Ни одного прохожего, лишь капли шелестят, стекая с неопавшей листвы. И все же Ульман не зашел к Панкау с улицы. Кряхтя, перелез через невысокий забор, выругался тихонько, зацепившись за колючую проволоку, и, прячась за фруктовыми деревьями, добрался к домику задворками.
На кухне кто-то возился. Свет через окно падал на крыльцо, и Ульман не рискнул зайти. Кляня сквозь зубы жену Панкау, дождался, когда она выключила свет, и тихонько поднялся по ступенькам.
Открыл сам Георг. Фридрих втиснулся в узенький коридорчик.
— Заходи, чего остановился? — приветливо улыбнулся хозяин.
Ульман приложил палец к губам!
— У тебя никого нет?
— Никого. Жена легла уже…
— Ты извини, что пожаловал, но другого выхода не было. Сегодня надо переправить листовки. Давай быстрей.
— Подожди.
Панину натянул куртку и выскочил во двор. Фридрих ждал его минут пять, Стоял, привалившись к стене, и виновато смотрел, как с дождевика на чисто вымытый пол стекает грязная вода.
Вернулся Панкау. Передал Ульману тщательно завернутый в клеенку сверток.
— Я их под дровами прячу, — пояснил.
— Спасибо, друг… — начал Фридрих.
— Может, не будешь разводить церемоний? — буркнул Панкау.
Ульман положил руку ему на плечо.
— Сейчас надо быть особенно осторожным, Георг. Гестапо не простит убийство Рапке.
Коротко рассказал о последних событиях.
Георг погасил свет и первым вышел во двор. Постоял возле калитки, лишь после этого выпустил Фридриха.
* * *
Похолодало. По дрезденским улицам гулял ветер, швырял желтые опавшие листья, срывал шляпы. Карл Кремер смотрел из окна отеля, как ветер подшучивал над прохожими. Он был в хорошем настроении: вчера ему позвонила фрау Ирма. Приглашала на вечер; будет интимное общество — можно потанцевать, поиграть в карты. Карл с удовольствием принял приглашение, но поинтересовался, как отнесется к его присутствию на вечере фон Вайганг.
Фрау Ирма рассмеялась.
— Вы — друг нашего дома, — произнесла с укоризной.
— Группенфюрер занимает такую должность, что не всегда может руководствоваться своими личными привязанностями…
— Ну, если вы так, — рассердилась фрау Ирма, — то знайте: Зигфрид сам просил позвонить вам.
— Мне очень приятно это, но, ей-богу, не могу понять, чем заслужил такую честь.
— Не прибедняйтесь, мой дорогой, вы же знаете, Зигфрид относится к вам, как к сыну. А обо мне и говорить нечего…
