— Пожалуйста, — поднял руку Клайд, — без семейных ссор! С минуты на минуту может заявиться Лемб, давайте будем большой дружной семьей без мышьяка в стаканах.
— Волк в овечьей шкуре, — тихо пробормотал Николас. — Когда мы все вместе притворяемся тут перед ним, меня тошнит!
— Все же, будь с ним полюбезней, Никки, — попросил Клайд. — Не забывай! Я задолжал ему 15 тысяч! В некотором роде он наш ангел-хранитель.
— Ангел? С такой-то физиономией? — заметил Николас. — Между прочим, пусть и он будет любезен со мной, если хочет вернуть свои денежки.
— О, Боже! — безнадежно воскликнул Вернон и пригубил бодрящую смесь.
— Хотите, я буду с ним любезна? — спросила Чарити и покраснела. — Я имею в виду, если это поможет постановке. — Она на секунду прикрыла глаза, затем мечтательно сказала — Я выйду на сцену в красном!
Николас заметил скуку на моем лице.
— Опять метод, — объяснил он. — Пометки автора их не волнуют. Они все видят в своем свете, в своем цвете! Согласитесь, Даниэль, это же безумие!
Чарити обиженно захлопала ресницами.
— Я только хочу помочь!
— Не надо, — вяло произнес Клайд. — Нам и так хватает неприятностей.
Заметив, что никто не собирается наполнить мой бокал вновь, я сам направился к бару.
— Должно быть, вас шокирует здешняя атмосфера, — хозяин улыбнулся. — Вы впервые столкнулись с домашней жизнью артистов?
— Все нормально. — Я сделал глоток.
— Что он может знать о жизни! — с пафосом воскликнула Чарити. — Он человек, с якобы загадочной профессией!
— Гораздо больше, чем вы предполагаете, — просто сказал я. — О'кей! Вы конечно можете заставить людей верить вам в театре. Но уберите декорации, свет рампы, и что останется? Да ничего!
— Вы так считаете, Даниэль? — пророкотал Николас Блейр.
— Да, я считаю, что вам удается дурачить театральную публику лишь потому, что она желает быть обманутой.
— Чепуха! — прогремел Николас. — Не удивительно, что вы друг Аубрея.
— Вне сцены вы не надуете никого! — разошелся я. — Полминуты, и каждый поймет плохую игру при хорошей мине. Никто не поверит, что вы — большой художник, Никки-бой.
— Аубрей, выставь этого типа из моей квартиры! — рыкнул Николас.
Аубрей притворился, что не слышал.
— Прекрасный ответ, — подзадорил я. — Означающий, что вам нечем крыть, Никки, и вы публично это признаете.
— Ничего подобного! — закричал он. Его ноздри раздувались не меньше, чем у меня, когда я смотрел на Чарити Адам. — Будь я проклят, если стану спорить с каким-то снобом, предпочитающим стриптиз Шекспиру!
