Ощупью нашел скважину замка, открыл дверь в квартиру.
В короткий коридор выходили двери трех комнат. Из-под ближней сочился слабый свет.
— Кто?! — раздался из комнаты юношеский голос.
— Конь в пальто! — отозвался Корсаков.
— Заходи!
Комната была перегорожена китайской ширмой, на стенах висели картины в самодельных рамах. На полу горели свечи, из соображений безопасности, помещенные в бутылки с отбитыми горлышками. Сказочное, трепещущее освещение хоть немного скрывало обшарпанное убожество интерьера.
В нос ударил плотный запах травки. За ширмой вполголоса переговаривались. На гвоздях возле двери висело кожаное женское пальто и куртка Влада Лосева, молодого художника, с которым Корсаков делил жилище.
— Горбатого могила исправит, — пробормотал Корсаков.
Лосев прописался в сквоте зимой, и с тех пор в комнату, служившую спальней, как тараканы на сахар, потянулись поклонницы. То ли худосочный вид Влада будил в них материнские чувства, то ли яркие пятна на картинах Лосева бередили некие тайные струнки женского либидо, но поток дам, девиц и школьного возраста лолит не прекращался, несмотря на вопиющие бытовые условия. Корсаков называл это «поклонение святым мощам», намекая на худобу Влада. Влад отвечал, что хороший кочет всегда худ и зол до этого дела.
Корсаков закрыл дверь, скинул ботинки и прошел к своему лежбищу — пружинному матрацу на полу под окном. Сбросив куртку, он повалился навзничь, совершенно обессиленный.
— Ты как? — спросил Влад из-за ширмы.
— На букву «хе», — простонал Игорь. — Выпить нету?
— Увы, коллега. — Владик выглянул, наметанным глазом оценил состояние Корсакова и сочувствием покачал головой. — И денег нету, что самое обидное. Где это ты так погулял?
— Леонардо Примак приехал.
— Понятно. Что в этот раз поджигали?
— Сегодня мы баррикаду строили. Черт, мне бы грамм сто и укусить хоть что-нибудь! У тебя как с деньгами, сосед?
— Говорю же, как у Буратино. За ноги тряси, ни хрена не зазвенит.
— Есть деньги, — раздался девичий голосок. — Кто пойдет?
— А кто там такой щедрый? — спросил Корсаков.
— Неважно. Деньги в кармане, в пальто.
Корсаков облегченно откинулся на спину.
— Живем! Только, ребятки, я — пас. Ноги не держат. Влад, у тебя совесть есть?
Владик, голый, как грешник в аду, прошлепал к двери, порылся в карманах пальто и выудил кошелек. Раскрыв его, он пошуршал бумажками и разочарованно свистнул.
— Здесь же баксы…
— Что, уже не деньги? — прилетело из-за ширмы.
— Само собой, деньги… Только стремно, — покачал головой Лосев. — Укуренный я. А там с утра менты лютуют. До обменника не дойду, свинтят.
