Бомж, невнятно прошептав что-то про педерастов, развалился на освободившейся лавке.
* * *
Хмурая, еще не проснувшаяся Москва задыхалась в сыром предрасветном смоге. В подворотне тянуло аммиачным сквозняком.
Корсаков поежился, поднял воротник плаща и взглянул на только что возвращенные часы. Обвел взглядом собутыльников. Помятые, налившиеся нездоровой серостью лица, выцветшие глаза. Особенно жалко смотрелся Леня. Наверное, из-за подрастерявшей европейский шик одежды. Если все как были самими собой, так и остались. Разве что, поистрепались и выдохлись от пьянки. Лене Примаку диагноз «неизлечимый алкоголизм» можно было ставить просто за внешний вид.
— Пятый часа утра, господа подельники. Так, кто куда, а я домой, — объявил Корсаков.
— Игорек, ты чего? А подлечиться? Гляди-ка. — Примак присел на корточки и вытащил из носка две бумажки, по сто долларов каждая. — А ты говорил, я сноровку потерял!
Корсаков поморщился, но промолчал.
— Други, есть мнение посетить Ваганьковское. — Леня похлопал по плечу дрожащего поэта. — Вот Константин хотел поклониться Сереже Есенину и Володе Высоцкому. И за одно присмотреть местечко для себя.
— Ничего я такого не хотел, — промямлил Поэт, с тоской глядя на купюры в руке Лени.
— Хотел, хотел, я помню, — осклабился Примак. — Гермоген, ты с нами?
— А то! — отозвался разом повеселевший мужичок. — Только зовут меня Герман.
— Браво, Люфтваффе! Сейчас загрузимся — и в штопор. Только дружно, уговор? Игорек, не ломай кайф. — Леня подмигнул Корсакову и потер друг о друга зеленые бумажки. — Гуляем дальше. Бабки есть, что еще надо!
Корсаков, прищурившись, поглядел на Примака.
— Слушай, Леонардо, — процедил он. — А ведь по молодости ты не имел привычки заначивать деньги от друзей!
— Так это не от друзей, а от ментов!
— За сотню баксов, нас до утра с мигалкой по городу катали бы! А из-за твоего жлобства мы припухали на нарах. И чуть на них на пару лет не подсели!
— Но ведь вырвались же! Сотню «зелени» ментам отстегивать… Рожа у них не треснет? — возмутился Примак.
— Крыса! — в сердцах бросил Корсаков, развернулся и пошел в сторону площади Маяковского.
— Игорек! Ты, чего, обиделся?
Примак пробежал несколько шагов, пытаясь задержать Корсакова, потом остановился.
— Ну, как знаешь… — Он повернулся к собутыльникам. — Что приуныл, Константин? Сейчас помянем мастеров пера и дебоша. Ну-ка, Гермоген, лови тачку!
— Сей момент! Только я — Герман, сколько раз повторять.
