— Черт! — поморщился Корсаков. — Как загадал. Смерть от камня… — Он покосился на хорунжего. — Самое время и мне испытать судьбу.
Корсаков поднял руку.
— Cedez![18] — крикнул он, обращаясь к французу.
Офицер высокомерно усмехнулся.
— Jamais![19]
— Чего он лопочет? — спросил Головко.
— Что не сдастся, — перевел Корсаков.
— Дело хозяйское, — пожал плечами хорунжий. — Ну-ка, ребята…
— Постой, — остановил его корнет. — Так не годится.
Он спрыгнул с коня.
— Алексей Василич, да вы в уме ли? Никак поединок ему предложить хотите?
— А почему бы и нет?
— Да что же это такое, господин корнет? Или вы впрямь смерти ищете? — рассердился хорунжий, попытался конем преградить путь Корсакову.
— Не мешай, казак! — прикрикнул на него корнет, выхватив из ножен саблю. — Князь нагадал, что от стали я приму и честь, и бесчестье. Вот я сейчас и проверю!
— Ну, воля ваша, — пробормотал хорунжий, подбирая повод коня Корсакова.
Хорунжий подал знак, и казаки нехотя подали коней назад, освобождая место для поединка.
Корсаков вошел в образовавшийся круг отсалютовал и с достоинством представился:
— Le cornette Korsakov, la garde imperiale le regiment de hussard.[20]
— Le lieutenant Djubua, la compagnie elitaire du septiеme konno-regiment de chasseurs а pied,[21] — ответил француз, поднимая свою саблю.
Француз был выше ростом и крупнее тонкокостного, гибкого, как прутик, корнета. И смотрелся он более опытным, пропахшим порохом воином. В конном строю, возможно, их силы и были бы равны. Но в пешем, где сила всегда давит ловкость, Корсаков выглядел легавым щенком, посмевшим обтявкать кабана.
— Тьфу, мать вашу! — выругался Головко. — Так и знайте, господин корнет, о вашем поведении полковнику Мандрыке доложу.
— Сделай милость, Георгий Иванович, доложи, — усмехнулся Корсаков. — А сейчас не мешай.
Корсаков воткнул саблю в землю, снял с плеча перевязь с лядункой, не спеша расстегнул доломан, снял и красивым жестом бросил его на землю. Следуя его примеру, француз освободился от мундира, оставшись в темно-зеленом жилете и такого же цвета панталонах с белыми лампасами.
Отстегнув от пояса ташку и ножны, корнет положил их рядом с доломаном и, взяв саблю, сделал несколько «восьмерок», разминая кисть. Французский офицер, проследив за ним с нехорошей улыбкой, также сделал несколько финтов оружием.
— Георгий Иванович, если со мной что случиться, — обернувшись, сказал Корсаков, — офицера взять живым и вместе с бумагами доставить полковнику Мандрыке.
