Я догадался о том, что этот-то тюфяк и устанавливали на раскате.
«Порховская крепость лежит на правом берегу Шелони в месте ее изгиба, так что две стороны крепости (западная и южная) омываются рекой. С севера и востока до крепости находится ложбина. В половодье она полностью заливается водой…»
«Сложена крепость из местного известняка (плитняка). Раствор белая известь с очень мелким песком. Цвет камня — серый, желтоватый, коричневый; редки камни красноватого и голубоватого оттенка».
«Башни крепости: Малая, Средняя, Никольская и Псковская стрельница…»
Но вот, кажется, и то, что я искал:
«Для снабжения водой во время осады в крепости был устроен тайник к реке Шелони. Тайник этот оказался „водою скуден“, а копать больше нельзя, пришла плита». Поэтому был сделан новый тайник «ис под раскату по подземелью…».
Далее шли записи о другом:
«Гарнизон Порховской крепости в XVII веке, не считая посадских людей, состоял из 50–60 стрельцов…» В сметной книге Порхова записано: «И всех в городе Порхове стрельцов пятьдесят человек, пятидесятник, да четыре человека десятники, да рядовых сорок пять человек. А бою у тех стрельцов у всех пищали, а топорки и бердыши покупали оне на себя… Три человека пушкарей… Два человеки воротников… И всех в городе Порхове посадских людей… сто двенадцать человек. А было у тех посадских людей своего ружья: сорок два человека с пищалями, сорок восемь человек с топорки, пятнадцать человек c бердыши, три человека с копьи…»
Далее следовала почти стершаяся запись, и я присел с тетрадью к окну. Вскоре я прочел:
«Из крепости, сквозь западную стену Средней башни ведет полузасыпанный землей проход…»
Больше никаких записей в тетради не было…
— Только за этим и приехал? — спросила Проса, когда, просмотрев бумаги, я собрался на вечерний автобус. — Крутодел.
Я рассказал про областной словарь, попросил хозяйку помочь.
— Приезжала тут одна дамочка, все расспрашивала. Слово скажу — пером зачуфыкает. Бывалошние слова выспрашивала… Как старики говорили. Теперь, скажем, ягненочек, а раньше говорили — баранец… Костя дом ставил, коловорот принес. Прежде такого слова не было — свердел, по старинушке бурав, буравец… В деревне верткий мужик был в войну, Буравцом и прозвали.
Я спросил Просу, помнит ли она наговоры, присловья.
— Помню одно. В крещенье снег на росстани пололи, гадали. Гадаем да припеваем:
Полю, полю, белый снег,
Где залает бурый псек…
Проса вдруг замолчала, закрыла лицо ладонью.
