Крепость Александра Невского | страница 6
Известно, что в древнем Владимире были тайник из камня-плитняка, вылазы, возможно, были подземные хоромы и подземные ходы…
Я вспомнил, что подземный ход описан в повести Гоголя «Тарас Бульба». Не раздумывая, отправился в библиотеку…
Со мной пошла Зина. С того часа, как встретились на танцплощадке, мы расставались лишь на короткое время.
Просыпаясь, я сам торопился на дальнюю, заросшую одуванчиками улицу, к старому, крытому тесом, покосившемуся дому. Завидев меня, Зина выбегала навстречу, открывала калитку….
— Пришел! — удивлялась она, словно и не знала, что я непременно приду…
В библиотеке мне дали второй том Сочинений Гоголя, и я нетерпеливо присел к столу…
Нужное место нашлось сразу, хотя и открыл книгу наугад.
«Обрывистый берег весь оброс бурьяном, и по небольшой лощине между ним и протоком рос высокий тростник, почти в вышину человека… Пробираясь меж тростником, остановились они перед наваленным хворостом и фашинником. Отклонив хворост, нашли они род земляного свода — отверстие, мало чем больше отверстия, бывающего в хлебной печи…»
Вход в подземелье был рядом с зарослями камыша, на заросшем бурьяном пустыре, под кучей ненужного хвороста.
Видимо, так же маскировали выходы и вылазы древние псковичи…
Пробежав глазами, я вспомнил, что читал когда-то, еще мальчишкой, совсем иное.
Торопливо принялся листать книгу, в конце ее была первая «миргородская» редакция «Тараса Бульбы».
Снова легко нашлось нужное место.
«Татарка, закутавшись крепче в кобеняк, полезла под телегу; небольшой четвероугольник дерну приподнялся, и она ушла в землю… Небольшое отверстие вдруг открылось перед ним и снова захлопнулось…»
Описание входа было неправдоподобным; видимо, Гоголю указали на это, и Гоголь узнал точно, какими бывали подземные ходы и выходы…
— Видишь, и у Гоголя не сразу получилось, — сказала в задумчивости Зина. — Нужно идти в древлехранилище, читать старые книги.
— Нет, надо ехать в Синегорье…
Деревни, в которой мы жили в войну, не было. После войны мы поселились в городе, но я часто бывал на родине, неделями жил у одинокой Просы. В доме у Просы лежало мое ружье, хранились вещи, пылился под лавкой чемодан с записями погибшего отца и моими дневниками.
— Что ж, поезжай, — вздохнула Зина.
Я взглянул на часы: до отхода автобуса оставалось четыре минуты…
Успел. Автобус, как всегда, двинулся в путь с опозданием, набитый битком. В темноте, в толкотне я гадал, есть ли в бумагах отца хоть одна запись про подземные ходы…