Шведы выкатили бочку браги, вышибли дно… Брагу пили шлемами, крича, хохоча…
На берегу реки запылали дубы. От старых людей я знал обычаи шведов: приходить по воде, нападать сильно и решительно и пировать потом среди горящих дубов…
Горели дубы, горели подожженные дома посада: от огал река стала красной, словно текла не вода, а пролйт. зя кровь,.
В себя я пришел лишь в темнице — в каменном подвале угловой башни. Подвал был битком набит пленными. Сидели так тесно, что можно было спать сидя. Шведы закрыли железную дверь, стало темно и душно.,.
Люди задохнулись бы, погибли от жажды, если бы не труба самотечг: это водопровода. Из трубы тянуло свежим воздухом, тоненькой струйкой бежала вода, собираясь внизу, в каменном котле… Воду пшга горстьми, сложив их корцом.
Вырваться из погреба было невозможно: пол, стены, потолок — все было каменным… Сидели молча, даже раненые не стонали.
Сквозь дрему я услышал чей-то негромкий голос:
— Попытка — не пытка. Вы оба как вербочки, тонки станом, плечи отроческие… Аки змейки проползете!
— Разбужу товарища, — так же негромко ответил Ждан.
Будить меня было не нужно. Я все понял с полуслова, подполз к водоводу, вставил голову в деревянную трубу, с трудом втиснулся сам. Плечи сдавило, рубаха на груди стала мокрой и холодной от воды. Ползти оказалось просто, я извивался, прижимался к гладкому дереву, скользил, замирая от страха и холода.
— Тесно… Не могу… — глухо, как из бочки, долетел голос Ждана. Он был толще меня, увяз в мокрой трубе…
Все нужно было начинать сначала. Ждан выбрался из трубы, я попятился к выходу, мне дали кожаный пояс, я обвязал им ногу, а Ждан взялся за другой конец, и мы поползли снова… Ползли медленно: Ждан не мог шелохнуться, а я выбивался из сил, протаскивая его сквозь трубу… Каждый вершок давался с огромным трудом. Сначала я полз на животе, потом лег на спину. Ползти на спине оказалось удобнее, сил словно прибавилось…
Вдруг я увидел звезды, четыре белых больших звезды…
Затылку стало нестерпимо холодно. Мы доползли до колодца.
Я нащупал скобу, уцепился за нее, выволок из трубы самого себя, а потом и Ждана. Бесшумно поднялись наверх, и я первым выглянул из сруба…
В крепости горели костры. Пьяные шведы не спали: горланили песни, перекликались, шумно плясали.
Я перевалился через сруб, нырнул в траву, пополз к стене — в густую черную тень. Около стены меня обогнал Ждан: он знал крепость как свои пять пальцев, помнил все ходы и выходы…
