День уже клонился к вечеру, когда конвой из десяти гражданских флайеров и двух полицейских, в которых находилось около тридцати пяти человек, приблизился к Страстному Любовнику, где обитали Волынки. Из кабины головного флайера мне были хорошо видны ярко-желтые и оранжевые цветы. Полковник Моэрс оказался не таким уж дураком: он следовал за нами на некотором расстоянии.
Я повернулся к мрачной женщине-полицейскому, которая управляла флайером.
— Что вы… — начал я, но в этот момент посреди чистого и ясного неба мы натолкнулись на невидимую преграду.
Наш флайер находился впереди остальных, и мы уже успели снизить скорость до двадцати миль в час, но удар получился достаточно сильным — казалось, мы налетели на огромную упругую пластиковую стену. В следующий миг я оказался в полнейшей темноте: сработали пневматические воздушные подушки. Моя голова и желудок моментально поменялись местами; этот процесс оказался весьма болезненным.
Мы падали и переворачивались.
С высоты в 500 футов…
Прошла вечность, когда по-прежнему окруженные воздушными подушками мы рухнули на песок.
Когда нас вытащили из-под обломков, сердце у меня отчаянно колотилось, однако моим единственным повреждением оказался синяк под ребрами, там, где рука была прижата к животу.
— Что произошло? — пробормотал я, обращаясь к полковнику Моэрсу, который, нахмурившись, смотрел на меня.
— Создается впечатление, что мы натолкнулись на силовое поле.
— Силовых полей не бывает.
— Судя по всему, никто не догадался сообщить об этом Волынкам. Я потряс головой, пытаясь побыстрее прийти в себя.
— Сколько еще флайеров пострадало?
— Только один. Вы были немного впереди, поэтому остальные успели свернуть в сторону.
— Теперь я понимаю, зачем вы взяли меня с собой, — угрюмо заявил я. — А что с Ребоной?
Моэрс ткнул большим пальцем в сторону гигантского кактуса.
— Вероятно, она все еще там.
— Вы не знаете наверняка?
— Откуда? Мои люди облетели вокруг этой проклятой штуки, но так и не нашли возможности проникнуть внутрь. Поле накрывает весь кактус от основания до макушки.
Шеф полиции оказался прав только частично; я выяснил это несколько минут спустя. Моя левая рука беспрепятственно прошла сквозь силовое поле, и я почувствовал лишь легкое покалывание, когда поле коснулось запястья. После чего рука остановилась. Я снял телефон на запястье и попробовал еще раз. На этот раз рука прошла внутрь до рукава рубашки. Полковник скептически смотрел на мои эксперименты, но я хладнокровно снял рубашку. Теперь рука проникла внутрь поля по плечо. Впрочем, засовывать голову мне не хотелось.
