– Эй, проснись! Красные опять кого-то убили!
– Что?
Толстяк пересказал своими словами сообщение о происшествии близ Лихтенбуша.
– И это, – сделал он вывод, – наверняка были красные свиньи из РАФ.
– РАФ? А что это такое?
Беатрикс, сидевшая позади Карстена, заинтересованно вытянула шею. Натренированным жестом откинув со лба прядь своих рыжих волос, она подмигнула Карстену.
– «Роте-Армее-Фракцион»,[3] вот что, сонная ты корова, – грубо ответил толстяк. – Террористы. Они обычно убивают консервативных политиков.
– А откуда ты это все так хорошо знаешь? – ядовито спросила Биргит, соседка Беа.
– Бог мой, бабы полезли в политику! Да это может вычислить на пальцах любой хоть немного соображающий человек…
Он сжал правую ладонь в кулак и принялся отгибать пальцы один за другим, начав с большого:
– Во-первых, кто вообще за терроризм? Красные. Во-вторых, чего они хотят? Разрушить наше государство. В-третьих, кого они убили? Пограничников, которые охраняют государство. В-четвертых, э-э-э, в-четвертых…
– Вот видишь, – обрадовалась Биргит, – больше тебе ничего не приходит в голову. Беа, у него тоже не густо в котелке!
Рыжая нервно покусывала губу. С одной стороны она обиделась за «сонную корову», с другой стороны, Карстен был вовсе не таким уж толстым. И вилла, которую недавно отгрохал его отец в излучине на крутом берегу Рура, была вовсе не так уж плоха.
В конце концов она решила никак не реагировать. Не удостоив наследника ни единым взглядом, она нахлобучила наушники своего кассетника и врубила последний диск Шейкина Стивенса на полную мощь.
У Ренаты чесался язык – ей очень хотелось включиться в шумный спор. Но Вейен велеречиво убедил ее, когда они тронулись, остаться рядом с ним на переднем сиденье. С тех пор он, не переставая, хвастался перед нею масляным своим голосом, вспоминая достойные упоминания грехи давней молодости.
Несколько раз ей уже пришлось отодвинуться на несколько миллиметров, ибо роскошный Траугот все чаще, словно по рассеянности, задевал своей ногой колено Ренаты. В конце концов она укуталась в туман сигаретного дыма, который сразу заставил ее чрезмерно общительного соседа вновь отодвинуться на приличное расстояние.
– Хайдельберг, – вздыхал он теперь, подытоживая годы ученья, – вообще говоря, он слишком прекрасен, чтобы просиживать за книгами дни и ночи напролет. Летом так и хочется провести день на берегу Неккара, наслаждаясь оттуда божественным видом Шлосберга…
– Ну не думаю, – прервала его практикантка, – это, по-моему, очень трудно. К тому же нездорово.
