Здесь вырос Илмаз.
Вместе с родителями и тремя младшими сестрами проживал он в трехкомнатной коммунальной квартире общей площадью семьдесят восемь квадратных метров. Поскольку девочки согласно строгим турецким представлениям о морали должны были спать отдельно, мальчику для спанья оставалась разве что тахта в гостиной. Однако здесь стоял телевизор, и он практически никогда не бывал в одиночестве.
Писк электронных часов разбудил его около семи утра. Он потер глаза и вспомнил, что сегодня тот долгожданный день, когда они, наконец, отправятся на экскурсию. В тот же миг он проснулся окончательно и соскочил с постели.
Когда он вошел в кухню, Нильгюль, старшая из сестер, как раз накрывал на стол. В шестнадцать лет он уже считался взрослым, и за столом сестры обслуживали его почти так же, как мать – отца.
– Желает ли мой сын кофе?
Илмаз кивнул и потянулся к кофейнику.
Мать не позволила.
– Сядь, я сама. Эту неделю нам будет не хватать тебя.
Илмаз пил кофе. Здесь каждое его желание старались угадать по глазам, зато в школе то и дело давали пинков, и ему постоянно приходилось защищаться от некоторых учителей и от многих учеников. А стоило ему представить что Стефании с шестого этажа в жизни не пришло бы в голову налить брату кофе или выгладить рубашки, мир и вовсе казался непонятным.
– Скоро автобус, – напомнила мать.
Илмаз покачал головой.
– Нас отвезет Гертнер. У него сегодня вечерняя смена.
Мать поджала губы.
– Что с тобой? – улыбнулся сын. – Да говори же.
– Не дело, что ты ходишь к этой девушке. Отцу это не нравится. Ты ведь обещал другой…
– Мать! – Илмаз почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо. – Вы сделали это четырнадцать лет назад, когда я не в состоянии был сказать еще ни да, ни нет. Я даже не знаком с этой Ширин, которую вы мне предназначили…
– Но ты не можешь нарушить слово, которое дал твой отец!
– Я не женюсь на той, кого не знаю, – решительно заявил Илмаз. – А что касается Стефании – все совсем не так, как ты думаешь.
– И господин Гертнер может понять тебя неправильно.
Илмаз сунул в рот последний кусок хлеба и запил его кофе. Потом сказал:
– Пойми, в этой стране все по-другому. К тому же ничего тут такого нет…
– Неправда! – воскликнула девятилетняя Айша. – Вчера в подвале, где велосипеды, ты с нею целовался!
Она тут же прикрыла рот рукой и спряталась за Нильгюль, испуганно глядя на мать. Та вдруг постарела на десять лет. Пальцы ее так крепко ухватились за спинку стула, что суставы побелели.
