– Он был другом Бондаренко.
– Ну и что?
– Бондаренко не убивал свою жену, – Танин не смотрел на своего приятеля, – и сам не застрелился.
– А кто их убил? – Алик склонил голову набок.
– Пока не знаю.
– Слушай, Китаец, – недовольно поморщился Перепелкин, – ты же меня знаешь. Я не жлоб и не трепло. Мы с тобой неплохо ладили, когда вместе тянули лямку в редакции. Давай играть в открытую. Ты мне рассказываешь все, что знаешь, а я тебе помогаю чем могу. Я же устроил тебе встречу со Снежиным…
Танин посмотрел на Перепелкина и иронично улыбнулся.
– Ну хорошо, не совсем устроил, – кивнул Алик, – но без меня тебе бы пришлось сложнее, согласись… Скажу честно, я на этом деле могу неплохо заработать. Ты – тоже. Если мы объединим наши усилия, можем сделать это гораздо быстрее.
Перепелкин, если дать ему бухмановское определение, был относительно честным фотографом. Настолько, насколько можно быть честным, занимаясь фотографией как бизнесом. Он не был подлым или жадным, насколько о нем мог судить Китаец, а хитрость и пронырливость являлись неотъемлемыми качествами работников прессы.
Китайцу и самому приходилось не раз хитрить, если под этим словом разуметь умение извлекать выгоду из ситуации, не слишком ущемляя при этом интересы других людей. К тому же Танин не видел причины, по которой ему нужно было бы скрывать от Перепелкина, да и от кого бы то ни было, собранную им информацию и сделанные из нее выводы. Поэтому он поделился с приятелем. Это заняло у него не так много времени. Когда он заканчивал повествование, возле приемного покоя остановился большой черный «Мерседес», отполированный и сверкающий, как огромная черная жемчужина.
Увидев этого лоснящегося монстра, Перепелкин направил в его сторону объектив фотоаппарата. Из «Мерседеса» вышли три человека и направились к приемному покою. Первым шел молодой парень, в котором Китаец узнал Шурика, за ним степенно вышагивал Гоша, предлагавший Элле Юрьевне поехать на машине. Замыкала процессию молодая женщина в короткой шубке из белой норки. К своему удивлению, Китаец узнал в ней Юлию Степановну.
Китаец понял, что такого шанса проникнуть в палату к Снежину ему, скорее всего, больше не представится. Недолго думая, он выпрыгнул из джипа.
– Тебе лучше остаться здесь, – глухо сказал он Перепелкину, – я тебя знаю, ты не откажешь себе в удовольствии поснимать, а ситуация, друг, деликатная…
Перепелкин хотел было что-то возразить, но Китаец так внушительно посмотрел на него, что он так и остался с безмолвно шевелящимися губами.
