* * *
Бывший младший командир Джонатан Пайн, сын сержанта, приученный не отчаиваться в любой обстановке, спускался с холма по хрустящей от снега тропинке вдоль ручья, с шумом и кипением продирающегося сквозь заросли. На нем была куртка с капюшоном поверх смокинга и легкие горные ботинки, надетые прямо на тонкие синие носки. Лаковые вечерние ботинки болтались в пластиковой сумке на левом плече. Деревья, кусты и снежные узоры вдоль берега искрились под ярким голубым небом. Но Джонатану сейчас было не до красот. 8.20 утра: он шел по направлению к своей служебной квартире на Клозбахштрассе. Надо хорошо позавтракать, решил он: вареные яйца, тост, кофе. Иногда удивительно приятно готовить самому себе. Может быть, для свежести принять сначала ванну? Он сунул руку в карман куртки. Письмо на месте. Куда же податься? Только дураков жизнь ничему не учит. С чего это у него такой боевой подъем?
Дойдя до дома, где была его квартира, Джонатан почувствовал себя как на марше: раз-два, только вперед. Не теряя темпа, он дошел до Ремергофа, где его ждал трамвай со зловеще открытыми дверями. Никак не оценивая своих действий, он вошел в салон, жесткий конверт недобро ткнулся в ребро. Сойдя на конечной остановке, он все так же механически зашагал в сторону строгого особняка, где несколько стран, в том числе и Великобритания, держали свои консульства и торгпредства.
– Мне надо поговорить с командиром авиаотряда Куэйлом, – сказал он англичанке с тяжелым подбородком и просунул конверт под плексигласовый щит. – По личному делу. Скажите, что я друг Марка Огилви из Каира. Мы из одного яхт-клуба.
Кто знает, может быть, не последнюю роль в том, что Джонатан позволил своим ногам принять решение, сыграл винный погреб отеля. За несколько недель до прилета Роупера Джонатан на шестнадцать часов оказался заперт в нем как в тюрьме и теперь имел полное основание считать тот случай подготовкой к смерти.
Среди особых обязанностей, возложенных на Джонатана герром Майстером, была ежемесячная инвентаризация погреба коллекционных вин. Погреб был вырублен глубоко в скале под одной из наиболее старинных построек отеля. Джонатан спускался туда, как правило, в первый понедельник каждого месяца, перед тем как получить шестидневный отпуск, положенный ему по контракту вместо выходных. В тот злополучный понедельник он не отступил от своего правила.
Страховая стоимость коллекционных вин была установлена в последний раз на уровне шести с половиной миллионов швейцарских франков. Сложность замковых устройств соответствовала ценности хранимого здесь добра. Прежде чем открыть замок с защелкой, нужно было набрать комбинацию из нескольких цифр и справиться с двумя магнитными замками. Злобный глаз видеокамеры следил за каждым движением посетителя. Успешно преодолев сопротивление всех замков и защелок, Джонатан начал свой ритуальный подсчет с «Шато Петрюс» 1961 года – по четыре тысячи пятьсот франков за бутылку, затем перешел к стеллажам с двухквартовыми бутылями «Мутон Ротшильд» 1945 года – по десять тысяч. Он был примерно на полпути, как вдруг внезапно погас свет.
