Ослан судорожно сглотнул и, выдержав паузу, стал рассказывать дальше:
– Он появился в проеме стены, этот мальчик-пастух. Я узнал его по описанию старейшин. Он медленно двигался в мою сторону, но его ноги!.. Он не касался ногами земли! И эти глаза… Без зрачков. Закатившиеся глаза мертвеца.
Голос Ослана дрогнул:
– Я, наверное, застонал, потому что ребенок остановился. Вернее сказать, завис в воздухе в каком-нибудь метре от меня. С видимым усилием двигая посиневшими губами, он произнес: «Зачем ты нарушил покой Зура?» Его какой-то скрипуче-ломкий голос, на каждом слове меняющийся, на последнем перешел вовсе на крик. Не человеческий, скорее птичий. Так кричат беркуты в киргизских степях… Волна ледяного холода обожгла мое нутро, грозясь навечно приковать меня к этому проклятому месту. Вы знаете меня, шеф, я никогда не осквернял свой язык непристойными словами. Но в тот момент, отчаянно ругаясь и крича, я вырвался из плена страха и бросился прочь. Жуткий хохот несся мне вслед. А затем чей-то страшный голос крикнул: «Гриды айда!» Вокруг все затряслось и жутко завыло. А безумный хохот смешался с топотом тысяч ног и копыт. Он хлестал меня невидимым бичом. Камни летели мне в спину и голову. Этот дикий шум преследовал меня по пятам, когда, достигнув первых камней и собрав все свои силы, я подпрыгнул и ухватился за нависающий выступ скалы. Я прополз добрых семь метров по почти отвесной стене. Без снаряжения! Без страховки! Смертельный страх подгонял меня. Я уже был близок к цели. Спасительный край скалы находился в метре вверху. И вдруг до меня долетел другой голос. Голос ребенка. «Пусть меня никто не ищет!» – сказал он. И снова жуткий хохот! Наконец я нащупал край обрыва и резко подтянулся… И чуть не умер от ужаса! Наверху, где я ожидал обрести спасение от всех пережитых кошмаров, в десяти сантиметрах от моего лица стояли… ноги!
Крюгеру показалось, что он ослышался. Противно скрипнув стулом, он весь подался вперед. Уловив это движение и расценив его как-то по-своему, Ослан замолчал.
– Ноги? – Патрик во все глаза уставился на собеседника.
– Да, ноги! Голые, исцарапанные и по колено отрубленные ноги!.. – Ослан облизал высохшие губы и закончил: – Для моих нервов этого оказалось достаточно. Я сорвался и полетел вниз… Очнулся я уже под вечер следующего дня в кишлаке родственников пропавшего мальчика. Моя правая нога была сломана, и больше – ни царапины. Патрик удивленно поднял брови.
