Александр лежал и думал, что теперь за стеной полная тишина, но спать все равно невозможно, за прошедшие недели он как-то уже привык к этому долгому, спокойному разговору двух любящих людей за стеной, видимо, мужа и жены — было приятно, оказывается, слышать мягкий, ласковый женский голос, похожий на голос мамы, когда она гладила его в детстве, заплаканного, по голове.
Пускай бы они говорили так вдвоем все время, думал несчастный Александр, а теперь за стеной такая могильная тишина, что ломит в ушах.
Утром, после ухода медсестры, он услышал в соседней палате два резких, крикливых голоса, что-то брякало, стучало, ездило.
— Вот, доигрались, — с усилием произнесла какая-то женщина,
— Я ничего не знаю, — крикнула другая, — была в отгуле, ездила к брату в деревню! Они мне соломки на зуб не дали! Брат называется! Картошки насыпали, и все!
— Ну вот, — рявкнула первая, что-то приподнимая и ставя на место. — Ее обманул этот, травник. Ну который приезжал с Тибета.
— Ничего не знаю, — возразила вторая.
— Этот травник, он ей вроде много наобещал, если она отдаст ему все что у них есть, — крикнула первая откуда-то снизу, видимо, она полезла под кровать.
Слышимость была прекрасная.
— Все?
— Ну.
— Как это все?
— Она вроде продала даже квартиру и все вещи, — вылезая из-под кровати, очень разборчиво сказала первая.
— Дура! — крикнула вторая.
— Почему я знаю, потому что медсестры у нее что-то купили, холодильник и пальто и много чего, по дешевке.
Она даже цену не назначала: сколько, мол, дадите, столько и возьму.
— А ты что купила?
— А я в тот день вышла в ночь, они уже все разобрали.
— А я где была? — крикнула вторая.
— А ты была в отгуле, вот больше гуляй! — глухо сказала первая. Было такое впечатление, что она замотала рот тряпками, но, видимо, она опять полезла под кровать. — И он, этот врач, колдун этот, обещал, видно, улучшение. То есть сказал «Все кончится хорошо». Вот тебе и кончилось.
— Известное дело, — резко выкрикнула вторая. — Наши сразу врачи ляпнули, что ему жить две недели, вот она, видно, и стала искать колдуна. Все ему отдала, а мужик все одно помер.
Даже через стенку было слышно, что она расстроилась из-за чего-то.
— Теперь что же, — завопила она, — ее все вещи у медсестер, а во что она ребенка завернет?
— А, — с трудом отвечала первая, все еще, видимо, из-под кровати, — да она сама-то при смерти, без сознания. Родит — не родит, выживет — не выживет. Ее на третий этаж положили, в реанимацию.
