– Как паточный мед? Чем паточный? Что вы? – взволновалась Егузинская. – В чем тут подвох?
– Так-с! Отлично понимаете, что я говорю. Я признаю дворян исконных, древних, а не таких, что со вчерашнего дня в честь попали.
– Господь с вами, братец! Да Орловы – стариннейшие дворяне, не хуже нас с вами. Только графами они стали недавно. Так и все, братец, на свете когда-нибудь совсем простыми были. Ведь вот известно же, что при Ное[18] или Аврааме[19] совсем дворян не было.
– Ах, скажите пожалуйста! – вдруг понизил голос князь и заговорил умышленно-пискливо, якобы подражая голосу Егузинской. – Уж вы в филозофию пустились! С каких это пор? Скоро вы о государственных делах рассуждать начнете! Авраам, видите ли, вдруг вспомнился… Эх, матушка! Занимались бы гродетуровыми платьями, да чепцами, да салопами! Чулки бы вязали! Дело-то было бы по рылу! Да и я-то хорош! Никогда с бабами не разговаривал, а вот целый час с вами воду толку.
На этом беседа, конечно, прекратилась, но через день в той же комнате снова возобновилась о том же между князем и его сыном.
Князь Егор тоже заговорил об Орлове, но с первых же слов заинтересовал отца. Князь Егор робко доложил любопытную, даже поразительную весть.
Граф Орлов, по его словам, на вечере у кого-то из начальствующих в Москве лиц много расспрашивал о князе-филозофе и выразил желание с ним познакомиться и побеседовать на свободе «об разных материях».
– Так-таки, батюшка, он и сказал. «Очень бы я желал князя где повстречать и с ним познакомиться».
– Ну? – сурово произнес Филозоф, и по голосу его, по одному этому звуку можно было бы догадаться, что он взволновался.
– Ну-с, ему отвечали, что вы не изволите нигде бывать, что вас повстречать мудрено.
– Ну? – тем же тоном повторил князь и засопел.
– Он тогда якобы выразил желание. Наверное я, батюшка, не могу знать, а так сказывали, – заранее оправдывался князь Егор. – А сказывали, что якобы выразил желание, если нигде вас не повстречает, – прямо ехать к вам, в Бутырки.
Наступило гробовое молчание, потому что вдруг князь-филозоф как-то съежился. Лицо его потемнело и стало сурово, а сын, опасаясь гнева, боялся даже дышать. Но вместе с тем молодой князь недоумевал. Хотя Егузинская рассказала ему, как отнесся отец к возможности познакомиться с графом Орловым, но тем не менее князь Егор не понимал причины такого отношения к делу. Ведь все то, что великая честь для всякого дворянина-москвича, не может же быть бесчестием для его отца.
