А ему, Грише, что? Сидеть одному в этом ужасе и одному идти ко дну? (В том, что это вот-вот случится, не было сомнения.) За смотревшим на палубу оконцем свистела и металась мгла. Через стекла люка (его забыли задраить глухой крышкой!) перекатывалась водяная зелень… Гриша дождался секундной остановки между размахами судна, спиной оттолкнулся от пиллерса и кинулся наружу…
Боже ж ты мой, что творилось на судне, в океане и на всем белом свете! Ревущая смесь упавших на палубу облаков, каскадов брызг, свистящего воздуха, летящих в этом воздухе каких-то обрывков и обломков, соленой пены! И никакой опоры под ногами (Гриша отчаянно вцепился в дверной косяк). Было непонятно, как люди могут удерживаться на встающей торчком палубе. А они – несколько отчаянных матросов – не только удерживались. Они пытались что-то делать! А в дверях переборки, отделяющей надстройку бака от палубы, стоял раскорячившийся боцман Дмитрич, кричал непонятное и махал веснушчатым блестящим кулаком…
Беспорядочно и часто трезвонил корабельный колокол: матросы забыли подвязать рында-булинь…
Гриша не мог видеть юта – со штурвалом и с офицерами, которые наверняка находились на капитанском мостике. Ют был у него за спиной и наверху. Но Гриша вдруг почувствовал, что там, несмотря на конец света, паники нет. Что матросы мертво вцепились в шпаги рулевого колеса, а командир и лейтенанты, и мичман (и, наверно, Митя) думают не о погибели, а о спасении брига! Значит… для спасения надо было стать частью этой надежды, этой уверенности. Гриша закусил губу и снова глянул перед собой. Три матроса, пригибаясь под хлесткими гребнями, крепили у мачтовых кофель-планок ходовые концы такелажа (те рвались из рук). Но… они не видели другой опасности!
Накануне, по приказу лейтенанта Стужина, из-под палубы матросы вынесли наверх для просушки весла брига. Это – могучие лесины в четыре сажени длиною, с толстенными валиками у рукоятей и похожими на гигантские перья лопастями. Их положили на орудийные стволы (четыре по правому борту, четыре по левому), увязали меж собой кусками тросов, а концы тросов закрепили на запасных кофель-нагелях у фальшборта – рядом с теми, на которые задавали отведенные от реев шкоты и брасы… Теперь от страшной качки, от метаний брига, один трос раздался, его выхлестнуло из-под весел и мотало по воздуху. А весла разъехались веером, взмахивали лопастями и готовы были сокрушить все, что попадет под них. И матросов…
