– Ох, мужчины! Вы не знаете порядка. Надо было ставить по номерам, иначе все станет непонятно… Вот, на бумаге есть список…
Упрек был, конечно, прежде всего мужу, и Гриша храбро заступился за дядичку:
– Ничего! Если беспорядок, это даже интереснее!
– Ну, безусловно… кое для кого, – суховато сказала тётичка. Наверно, вспомнила Гришин шкаф. Но больше не спорила.
– Почтенную публику просят занять места! – возгласил Платон Филиппович. Девочки со стуком и возней расположились на стульях. У двери шумно дышали Арина и приказчик Сергей Фомич, заглянувший к хозяину по какому-то делу да так и застрявший у порога. Гриша остался рядом с дядичкой, у волшебного фонаря. Здесь же была и Полина Федоровна – она держала лист бумаги в свете, падавшем из бокового оконца ящика.
– Ну-с, приступим, – важно, однако с некоторой опаской проговорил Платон Филиппович. И двинул в ящике вверх черную заслонку.
Широкий светлый конус ударил из аппарата в полутьму комнаты.
Сперва было тихо, потом Арина у двери шепнула:
– Батюшки-светы…
А Оленька (Гришина ровесница) выдохнула:
– И-зу-ми-тельно…
В светлых клубах, как в прозрачном облаке, встало видение города. С острыми крышами, тонкими узорчатыми башнями, флюгерами, колокольнями и мачтами кораблей, что прижимались к высоким каменным причалам. Реяли вымпела и флаги. Круглый дым висел пред стволом пушки, которая, кажется, только что выпалила в честь прибывшего судна… Все это было в неярких, но теплых полукрасках – оранжевая черепица, желтоватые фестоны парусов, бледное небо с волокнами облаков, серый камень…
– Картина номер четыре, – слегка торжественно сообщила Полина Федоровна. – Портовый город Амстердам в Голландии… Платон Филиппыч, тебе не кажется, друг мой, что слегка мутновато?…
– Сейчас, сейчас… – Дядичка Платон двинул ободок переднего стекла, и контуры города обрели удивительную четкость. Он стал будто настоящий. Вот сделай пару шагов – и окажешься там, у горбатого моста через канал, под вывеской лавки, на которой нарисован корабль с круглыми, как пузыри, парусами…
Вода в ванночках булькала, струи пара колыхались. Казалось бы, и город должен был колыхаться с ними, но он стоял прочно, неколебимо. И в то же время сказочно… Вот бы оказаться там хотя бы на полчасика, глянуть на иноземные чудеса!
Платон Филиппович шевельнул колесико. Картинка сменилась, будто от взмаха крыла.
– Ай! – разом сказали Катенька и Танюшка, а храбрая Лизавета обрадованно засмеялась.
