Сохань смерил Филю уничтожающим взглядом – а он еще и нахал! Сказал:
– Ладно, Хусаинов, продолжим наш разговор в прокуратуре. С протоколом.
– Ты что, начальник, арестовываешь меня? За что? Не имеешь права без ордера.
– А мы вас, Хусаинов, не арестовываем. Задерживаем для выяснения некоторых обстоятельств.
– Каких?
– Вы подозреваетесь в убийстве.
– Я? В убийстве? – Филя расхохотался. – Ошибочка у тебя, начальник. Пенсионер я, вот кто. Да разве рука поднимется?
– Ты, Филя, заткнись, – довольно грубо оборвал его Опичко, прислушивавшийся к разговору. – Тоже мне, пенсионер нашелся! Разве есть у пенсионера деньги, чтобы коньяк с шампанским в «Ветерке» глушить?
– А я подрабатываю, начальник! В жэке…
– Знаем твои заработки… Сказано: заткнись, и точка. Разговор у нас только начинается.
«Где сядешь, там и слезешь, – со злостью подумал Хусаинов. – Я не дурак деньги прятать дома. Здесь у меня тысяча-другая на ежедневные расходы, а где остальные, хрен найдешь… Есть еще у Фили друзья, а старая карга хоть внешне и противна, а голова светлая: мама, папа, еще два десятка родственников – каждому по десять – двадцать тысяч, вот и лежат наши деньжата, надежно лежат, и вам, ментам, их не увидеть. Слава богу, что я сто Псурцевых кусков да еще кое-что вместе с пистолетом в тайник бросил – пусть там отдыхают до лучших времен».
Обыск подходил к концу, но, как и догадывался Сохань, ничего не дал. Обследовали миноискателем сад и двор – напрасно.
Сохань смерил Филю тяжелым взглядом.
– Одевайтесь, Хусаинов, поедем в милицию.
– Придется подчиниться. Но жаловаться буду самому прокурору. – Филя натянул джинсы, сорочку, легкую куртку, взял в руки кожаную шляпу, погладил ее, но оставил. Надвинул на глаза кепочку с коротким козырьком.
– Я готов, начальник.
Любчик открыла дверь и пропустила Псурцева. Полковник постоял в приемной у зеркала, внимательно изучая свой внешний вид, по-видимому, остался доволен, молодецки повернулся на каблуках и прижал Любчика в углу.
– Пусти, черт, – оттолкнула его Любчик. – Сейчас Жора придет.
– А я только поглажу… Любчик посмотрела насмешливо.
– А что тебе остается? Гладиатор…
– Ну и дура! – рассердился Псурцев. – Ты позвони мне вечером, когда Жоры не будет, побалуемся.
– Нужен ты мне! – Любчик наморщила носик, но смотрела лукаво, и полковник легонько пошлепал ее по щеке.
– Завтра, – сказал, – я позвоню, так как завтра совещание работников легкой промышленности и Белоштана там ткнут мордой в дерьмо.
