Воскресший из мертвых | страница 6



Ионни почему-то заробел от этого дела и даже спрятал руки за спину. Уж слишком необычайна была процедура. Он впервые столкнулся с ней и поэтому проявил нерешительность.

— Руки давай сюда! — гаркнул обозленный Нуутинен.

Но Ионни с недоверчивостью быка уставился на бумагу.

— А это какая же бумага? — смущенно спросил он. Нуутинен надменно и презрительно ответил:

— Да не сожрет она твоих пальцев!

Выхода не было. Полицейский угрожал. Ионни с сомнением почесывал свой затылок и, все еще боясь бумаги, подозрительно поглядывал на нее. Но тут Нуутинен с силой схватил его руку и прижал концы пальцев к бумаге. Потом сухо и коротко буркнул:

— Теперь можешь убираться к дьяволу!

Ионни ушел.

2

Кроме коммерции советника Лундберга и младшего полицейского Нуутинена, у Ионни за пределами артели имелась еще одна знакомая. Грузчики называли ее колбасницей Лизой. Она была базарная торговка. Продавала колбасу.

Все грузчики покупали колбасу именно у нее. Это была толстая, дородная женщина, похожая скорей на барыню, чем на торговку.

Между нею и Ионни шел постоянный спор, который не позволял установить, что это — любовь или ненависть.

Ионни вечно отпускал какую-нибудь шуточку по ее адресу. Это сердило ее. И тогда она в свою очередь принималась ругаться. Так поддерживались их своеобразные отношения уже много лет. Иной раз грузчики для потехи намекали Лизе, что Ионни метит в ее женихи. Эти намеки совершенно выводили ее из себя.

Но Ионни, как известно, был легкий человек, и он не утруждал свою память излишними воспоминаниями о полученных обидах. Вот и сейчас, выпущенный из полицейского участка, он, облаченный во фрак, приплелся к столу Лизы покупать колбасу.

Лиза еще не видывала его в подобном одеянии и поэтому, сразу же вспылив, начала кричать на него в присутствии других грузчиков:

— Это какого же черта ты еще задумал?

Но Ионни не обиделся за такую встречу и даже сделал ей комплимент по поводу ее полноты:

— Нет, Лиза, про тебя нельзя сказать, что ты барыня. Ты прямо настоящая попадья.

Он сказал это в шутку и даже с оттенком некоторой лести, но Лиза буквально разъярилась от этих слов. Она с бранью сказала:

— А ты сам-то как выглядишь перед господом богом?!

Эта библейская фраза, сказанная ею в запальчивости, взволновала ее собственное сердце, и она с ожесточением крикнула:

— Босяк ты, а не человек!

И, сердито перебирая товары на своем прилавке, надменно добавила:

— Даже в день страшного суда ты не воскреснешь, потому что у босяков и души-то нет.