Поэтический бред! Гнилая фигня в стиле фэнтези! Этого я стерпеть не мог. Где мои унции, желтые слиточки? Где россыпи черного жемчуга? В чем я буду плескаться, разбрасывая к потолку изумрудную пену? Что подарю возлюбленным наложницам? На какие шиши закуплю дирижабли? Над чем я, великий маг, буду чахнуть — над цветочным медом?
И ведь не придерешься: тоже золото… Волшебный улей — это банк данных. А инфо дороже денег, с этим я согласен. Но — меня угнетает плюшевый антураж дешевого голливудского замка на сваях! Бесят факелы и люстры на цепях! Гнетут жрецы в пурпурных балахонах! Где мои лимузины и вертолеты, секьюрити и секретарши? Где в конце-то концов ваш галстук и запонки, мистер BJ?!
Нет, эдак волшебный бизнес не пойдет. Я начинаю — хо-хо! — перестройку. Свет! Мотор! Сменить декорации! Аквариум сюда с морскими гадами! Гигантское окно в ночной город — и чтоб трепалась занавеска! Огромный стол и кожаный диван! Музыка!
Вокруг все весело и быстро завертелось: бледный BJ покатился в угол, в ужасе срывая с шеи стильный желтый галстук от Hermes; вилы испуганно забились под потолок… Я взмахнул руками — клетчатый плед взметнулся пыльной волной — и началась песня. «Это будет мой уютный офис, замшевое сердце империи Траяна», — шептал я, наблюдая, как стремительно раздвигаются стены, уходит вверх зеркальный потолок и отвердевают, золотисто стекленея, наполняясь солидной тяжестью мореного дуба, массивные очертания добротной офисной мебели. «Я стану сверхновой… СУПЕРЗВЕЗДОЙ! Много денег, машина — все дела!» — волнительно вступил оркестр где-то за кадром, и незримый шелковый смычок тотчас скользнул по струнам сердца: маленький сейф с тугой дверцей, зеркальный бар с лафетом для бутылок… Красноватая поверхность стола не должна быть пустой: газеты, любые газеты! кассеты, россыпью видеокассеты! Папиросный пепел кружится воздухе, здесь и там повисли звонкие телефонные трели! Дикторша программы срочных новостей задыхается, как крупная рыба распахивая пунцовый рот на пол-экрана! Пепельницы, стаканы везде, недопитое бренди, обкусанные сигары, десятки шариковых ручек раскатились по наборному паркету! И — теперь — с радостным трепетом — самое главное: здесь, у меня, на письменном столе… Плоский, как златая пластина, и черный, как жирная кожа любимой негритянки. Маленький такой, пахнущий теплым пластиком и крепким капуччино. Вот он, утонченный потомок «Ундервуда», извращенный гибрид печатной машинки с классическими конторскими счетами — помните сухое пощелкивание костяшек… оно еще слышится в мягком хрусте упругой клавиатуры с красноватыми иероглифами (ведь это давно уже не буквы, это сакральные символы, ключи от другой реальности — все эти смайлики, и решетки, и звезды, и улиткообразные «собаки»). Как дрожит эта теплая мышь, как прогибаются ее нежные ребра под пальцами повелителя-юзера! Милое жадное чудовище с атомным микропроцессором внутри… Да, это он. Бялорусский ноутбук «Витебьск», щедро осыпанный бутербродными крошками.
