— Это — тебе. Передай своему князю. А я забираю раба, — ласково сказала Маринка, протягивая тюремщику камешки. Едва слышно усмехнулась и, обернувшись к своим латникам, громогласно объявила: — Я купила еще одного бояна, любимый! А теперь седлай коня — мы покидаем этот город. Пора продолжать поход, возлюбленный мой.
Догадываетесь, что меня поразило? Правильно. Вовсе не то, что могучего вебмастера Стефана почему-то обозвали «баяном» — наплевать. Дело в ином. Эта черноглазая коза обращалась к полусотне бронированных тупиц так, словно перед ней был один-единственный человек. Впрочем, латники вели себя соответственно: словно по команде развернулись и синхронно разбежались к своим лошадям. При этом вооруженные балбесы натыкались друг на друга, как слепые утюги.
— Итак, ты теперь мой раб! — радостно объявила чародейка, обжигая взглядом. — Я буду беречь тебя. Но предупреждаю: не вздумай замышлять коварство. Иначе отправишься под землю, в гости к пещерным демонам. Лучше покорись мне! Я сделаю тебя счастливейшим из рабов. Чего ты желаешь?
Я растерялся.
— Извините… я, право, не настаиваю… и все же, если не затруднит, я бы не отказался от чистой рубашки. И от горячего завтрака. Да! Если можно… извлеките меня из бочки. Неловко как-то…
— Акундин, любовь моя! — громко позвала фея. Вскоре у нее за спиной выросла знакомая фигура кривоногого зомби. — Принеси Штефану хлеба и соленого мяса. И, пожалуй, немного вина.
— Э… кхм-хм! Бочка… — шепотом подсказал я. Волшебница с усмешкой покачала головой:
— А вот это навряд ли, мой хитроумный Штефан. Ты останешься сидеть в бочке. На всякий случай. Как я могу видеть, пребывание в ней весьма ограничивает твои колдовские способности… И хорошо. Мне будет спокойнее.
— Что? Как в бочке? — Я оторопел от такой низости. — Хорошо. Ладно. Я предупреждал. Вы забыли, с кем имеете дело. Я — великий вебмастер, а не норвежская селедка. Так. Сейчас вы все умрете. Самое время жевать бубль-гум! Я вырву сердца у вас из грудей!
— Возлюбленный! — зашептала Маринка на ушко верзиле Акундину. — Не надо вина и мяса. Легонько ударь этого раба по затылку. Только побыстрее, пока он не обернул нас в лягушек…
Это было последнее, что я услышал в то утро.
