По сути дела, посредством «БогаТворителя» Болену и его компьютерным волхвам подчинился бы весь комплекс Траяновой магии — в том числе медовые архивы, системы жизнеобеспечения дворца, колдовские механизмы управления вилами, семарглом и трицератопсом. Болен Дойчин называл это «установлением прямой транзактивно-транспарентной связи».
«Врата Латымира уже открыты для Вас, теперь настало время для ответных шагов с Вашей стороны», —
говорилось в проекте соглашения.
— «Огненный занавес Firewall, тысячелетиями закрывавший вход в Траянову пещеру, должен пасть. Настало время рушить Стены и прорубать Окна».
Угу. Настало время попросить еще мартини и крепко задуматься. Как я ни сдерживался, выражение лица выдавало мои переживания. Фон Кульбитц тоже нахмурился, покачал всклокоченной головой и с горькой миной добавил в кружку Опорьевского. Вила Ракия робко подошла к трону, замялась на мгновение — и вдруг быстро присела на корточки, положила маленькую темноволосую голову на мои колени. Посмотрела исподлобья — влюбленно и выжидательно, как далматинская борзая. Я рассеянно погладил эти густые душистые волосы, потрепал маленькое, отягощенное серьгами ухо. Вот ведь как получается, птичка моя… не исключено, что скоро тобой будет командовать чужой дядя-иностранец…
— «ТРАЯН вызывает БОЛЕНА», — набрал я в диалоговом окне и нажал Engage. Почему-то захотелось вдруг… просто заглянуть в глаза этому дяде-иностранцу.
Просто удивительно: Болен Дойчин будто ждал приглашения. Экран красиво затемнился — как в бродвейском театре перед началом One man show[57].
«Вебмастер Болен на связи», —
мигнула быстрая надпись, и вскоре я смог увидеть лицо. Оно проступало сквозь полумрак постепенно, как лукавая физиономия чеширского кота. Как водится, сперва появилась улыбка: задорно-оптимистическая, бледно-розовая — как у рыжего млекососущего с рекламы «Вискас»; симметричная, как у молодого нью-йоркского япи. Уже потом — небольшие, незлые голубые глаза. В жесткой гуще рыжих ресниц они сияют как васильки в сухой пшенице. О! Вот из небытия соткался блестящий лоб — широкий, человечий, почти ленинский. Обширная загорелая залысина в обрамлении ухоженных рыжих волосиков над ушами. Мясистый нос, худые щеки в ржавой подстриженной бороде. И — надо же — крошечный пластырь телесного цвета прилеплен на шее чуть повыше кадыка! Какая милая черта имиджа…
— «Привет, держатель Марк Ульпий Траян», — захрустел в динамиках суховатый голос с латунным акцентом. — «Я не говорю на вашем языке очень хорошо. Но я реально польщен говорить с тобою сейчас».
