Слова пигмея | страница 30

Самый яркий симптом самоистязания – видеть во всем ложь. Нет, не только это. Еще и не испытывать ни малейшего удовлетворения от того, что видишь ложь.

Испокон веку самым большим смельчаком казался самый большой трус.

Мы, люди, отличаемся тем, что совершаем ошибки, которых никогда не совершают боги.

Самое страшное наказание – не быть наказанным. А если боги освободят от наказания… Но это уже другой вопрос.

Авантюрные действия в сфере нравственности и закона – это и есть преступление. Потому-то любое преступление овеяно легендарностью.

У меня нет совести. У меня есть только нервы.

Я нередко думал об окружающих: «Хоть бы ты умер». А ведь среди них были даже мои близкие родственники.

Я часто думал: «Когда я влюблялся в женщину, она всегда влюблялась в меня – как было бы хорошо, если бы, когда я начинал ее ненавидеть, она бы тоже начинала ненавидеть меня».

После тринадцати лет я часто влюблялся и начинал сочинять лирические стихи, но всегда освобождался от любви, не заходя слишком далеко. Это объяснялось не тем, что я был слишком уж нравствен. Просто я не забывал все как следует подсчитать в уме.

С любой, даже самой любимой, женщиной мне было скучно разговаривать больше часа.

Я много раз лгал. Но когда я пытался записать произнесенную мной ложь, она становилась бесконечно жалкой.

Я никогда не ропщу, если мне приходится делить с кем-то женщину. Но если, к счастью или несчастью, ему это неизвестно, в какой-то момент я начинаю испытывать к такой женщине отвращение.

Я никогда не ропщу, если мне приходится делить с кем-то женщину. Но только при двух условиях – либо я с ним совершенно незнаком, либо он мне бесконечно далек.

Я могу любить женщину, которая, любя кого-то, обманывает мужа. Но питаю глубокое отвращение к женщине, которая, любя кого-то, пренебрегает детьми.

Меня делают сентиментальным лишь невинные дети.

Когда мне не было и тридцати, я любил одну женщину. Однажды она сказала мне: «Я очень виновата перед вашей женой». Я не чувствовал перед женой никакой вины. Но слова женщины запали мне в душу. И я подумал: «Может быть, я виноват и перед этой женщиной?» Я до сих пор испытываю нежность к ней.

Я был безразличен к деньгам. Разумеется, потому, что на жизнь мне всегда хватало.

Я был почтителен с родителями. Потому что они были пожилыми людьми.