Зайдя домой и оставив все полученные бумаги у себя в столе, Поздняк, разумеется, тотчас же побежал на Петербургскую сторону.
Здесь в квартире были хлопоты. Настенька бегала и прыгала точно так же, как и ее жених. Будь у нее какое дело или обязательство, то, конечно, и она бы напутала. И она бы тоже опрокинула чернильницу на какое-нибудь платье из приданого.
Посидев часа два и закусив, Поздняк отправился на другой конец Петербурга, ко Владимирской, где жил его родственник. Высокий и плотный человек, в военном кафтане покроя елисаветинских времен, ласково встретил и облобызал племянника.
Разумеется, разговор зашел о том же – о свадьбе. Молодой человек объявил день и час венчания, прося пожаловать. Дядя обещал и снова повторил почти в тех же выражениях свое обещание помогать племяннику, который отличался по службе.
– Покуда буду жив, Ваня, будешь получать от меня рублей четыреста, а то и больше. Сам знаешь, прямых наследников у меня нету, а тебя люблю за то, что ты меня надул. Был ты совсем заморыш лупоглазый. Тебя, я полагал, не жалко будет на первом суку в лесу повесить, когда придешь в возраст. А вышло-то вон что!.. Делец, сенатский чиновник, секретарь вельможи, бумаги важные пишешь. Вон что на свете-то бывает! Вот и я в деревенских крепостных мальчуганах находился, затрещины от господ получал, а там в солдаты за провинность попал. Думалось ли в дворяне и капитаны выйти? Все так на свете! А был у меня в Преображенском полку товарищ. Голова!.. Думали все, из него фельдмаршал выйдет, а он в винокуры попал, да прогорел и с горя сам пить начал. Так вот благо ты умница, мне и след тебе помогать. Лучше пойдешь по службе, и я больше денег буду давать. А коли будет на тебя начальство взирать нехорошо, не угодишь ему, тогда и на меня не рассчитывай.
Поздняк, посидев довольно долго у лейб-кампанца, наконец собрался домой, чтобы с вечера покончить все, что нужно было сделать. С Владимирской в Галерную молодой малый пролетел шибко. Снова он чувствовал себя в каком-то лихорадочном настроении.
Все ему хотелось сделать скорее, ловчее, быстрее, да и работа, какая бы ни была, казалась ему легче.
Вернувшись к себе, он достал все черновые бумаги, какие получил от Трощинского, и несколько удивился. Он думал, что работы будет часа на три, а оказалось, что придется просидеть часов до двух ночи.
Думая все об указе, который надо было переписать в двух экземплярах, он совершенно забыл, что помимо этой работы было еще много бумаг для переписи. Это его озадачило.
