Через два дня, явившись снова с делами в Царское Село, Трощинский, окончив доклад государыне, выговорил взволнованно:
– Ваше императорское величество, дозвольте мне за мою верную службу просить вас о милости несказанной.
– Что такое, Дмитрий Прокофьевич? – ласково отозвалась Екатерина.
– Просьба, ваше величество.
– О чем?.. Я готова всякое возможное для вас сделать…
– Но это такая просьба, с какими еще никто не дерзал обращаться к вашему величеству.
– Вы меня удивляете… Зачем же… Почему же вы с такою просьбой надумались ко мне обращаться?..
– Необходимость, нужда… безысходность положения… Исполнить таковую мою просьбу, ваше величество, можете, однако, совершенно спокойно… Дело самое простое… для вас ничего не стоящее.
– Тогда я ее исполню с удовольствием, не понимаю вашего предисловия… – улыбнулась государыня. – Говорите!
– У меня есть заранее приготовленный указ. Дайте мне ваше царское слово подписать его, каков бы он ни был. Дело самое пустое…
Трощинский достал из портфеля написанный лист и, держа его в руках, прибавил с чувством:
– Доверься мне, царица-матушка, и подпиши его не читая…
Императрица после мгновенного колебания протянула руку и вымолвила:
– Извольте… Подпишу! Но прочту все-таки…
Трощинский положил на стол бумагу. Екатерина просмотрела ее… Лицо ее тотчас стало сурово, но она резким движением взяла перо и подписала.
Указ повелевал заключение в крепости сенатского чиновника Поздняка за преступление по службе, но без объяснения, в чем именно оно состоит.
Трощинский просиял и стал горячо благодарить. Государыня ни слова не вымолвила и отпустила его, кивнув головой.
Вслед за Трощинским тотчас вошел личный секретарь государыни Храповицкий.[6]
– Задержи-ка мне, Александр Васильевич, Трощинского в приемной разговорами… – быстро вымолвила она.
Храповицкий поспешил исполнить поручение, а через четверть часа Екатерина поднялась и явилась в соседней горнице, где было много чиновников, дожидавших приема. Императрица ответила на поклоны и прямо направилась к Трощинскому, которому что-то рассказывал, конечно умышленно, Храповицкий.
– Дмитрий Прокофьевич, я к вам с просьбой… Сейчас мне на ум пришло…
– Что повелеть изволите, ваше императорское величество? – ответил этот, склоняясь.
– Просьба всенижайшая, сердечная. Обещайте мне, дайте слово исполнить, в чем бы дело ни заключалось…
– На смерть пойду, государыня, если указать изволите, – восторженно произнес Трощинский, польщенный такою милостивою беседой при посторонних лицах.
