Вернулись мы в свой лагерь из поселка уже поздно, в полной темноте и, признаться, немножко навеселе. Всю дорогу мы любовались яркими зарницами, которые полыхали в небе одна за другой, на миг вырывая из тьмы сумрачные горы. Где-то там, далеко в горах, бушевала гроза.
При вспышках зарниц Мария каждый раз осматривала свой букет, поднося его к самому лицу.
— Ой! Кажется, уже начинают вянуть. Хоть бы до лагеря довезти, — причитала она.
— Да выбрось ты этот веник! — наконец не выдержал Женя.
— Не ревнуй!
— Подумаешь, я тебе завтра такой букет наломаю…
— Наломай. А пока поберегу этот.
Ужинать мы, конечно, не стали, несмотря на ворчание Николая Павловича: «Что же, я зря старался?..»
И сразу улеглись спать. Я как подсунул под голову надувную подушку, так и захрапел, даже сам еще, похоже, успел услышать собственный могучий храп.
А проснулся я от страшного треска и грохота. Что-то рухнуло возле самой палатки, сорвав ее край, и на меня хлынули тугие, тяжелые струи ледяного дождя!
При ослепительной вспышке молнии я нашел фонарь, зажег его, прикрывая от ветра всем телом… Рядом, тяжело сопя, торопливо одевался Николай Павлович.
Сквозь шум ливня донесся испуганный голос Марии, окликавший меня. Я взглянул из палатки и обомлел.
Прямо передо мной, всего в каких-то полутора метрах, вместо узенького, тихого ручейка стремительно разливался широкий поток маслянистой коричневой грязи. Он с грохотом выкидывал из ущелья громадные валуны, тащил целые деревья. С противным причмокиванием грязь подступала все ближе и ближе, грозя затопить и унести в реку нашу палатку.
— Скорее оттаскивайте вещи под скалы! — закричал я. — Это сель!
— Кто? — откуда-то из темноты переспросил меня Женька.
Но мне некогда было объяснять ему, что на нас обрушилась грязевая лавина. Где-то в горах дождь смыл верхний слой почвы, и потоки липкой грязи хлынули вниз по ущелью, сметая все на пути. Если бы наша палатка стояла лишь на два метра левее, мы не успели бы даже выбраться из нее и оказались погребенными под слоем грязи!
Теперь мне стало понятно, почему никто из местных жителей не поселился в этом «уютном местечке», чему мы раньше все удивлялись. Как мог я забыть, что в здешних горных краях никогда нельзя себя чувствовать в безопасности возле таких вот ущелий, да еще когда из них вытекают ручьи. Чаще всего сели прорываются именно здесь.
Но каяться и рвать на себе волосы было некогда. С ног до головы перемазанные грязью, скользя и падая, мы как одержимые оттаскивали подальше, под защиту скалы при разрывавших тьму голубоватых призрачных вспышках молний все, что подвертывалось в руки: мешки, ящики, колья от упавших палаток, ружья…
