— Кто был тот старик, который вышел, когда я входил?
К тому времени он решил, что незнакомец был мужчиной.
— Какой старик?
— Он выглядел так, словно жил сто лет назад. Он был одет в зеленую мантию с капюшоном и нес в одной руке огромную черную книгу.
— Я не видела его, — сказала мать. — Но столько людей пришло оплакать твоего отца. Должно быть, это был его друг.
Вдруг она задохнулась, прижала руку к губам, глаза ее расширились:
— Старик в зеленых одеждах и с черной книгой под мышкой! Аль-Хизр!
— Не говори глупостей.
— Он приходил, чтобы вписать имя твоего отца в свою книгу!
— Чепуха!
Рамстан сразу же должен был уехать, чтобы успеть на шаттл, летящий в Сириус-Пойнт. Но следующим вечером ему позвонила мать.
— Сын, я расспрашивала всех, кто был там, когда умирал твой отец, и никто не видел старика в зеленом с большой черной книгой. Ты был единственным, кто видел его! Теперь ты веришь, что это был алъ-Хизр? И раз уж только ты видел его, должно быть, это знак! Я надеюсь, к добру!
— Это знак того, что ты надеешься на мое возвращение к вере.
— Но если ты был единственным, кто видел его! — всхлипнула она.
— Это было из-за моего горя. Когда умирает отец, сын снова становится ребенком, хотя бы на некоторое время.
— Нет, это был аль-Хизр! Подумай об этом, Худ. Твоя вера не умерла до сих пор! Аллах дает тебе еще один шанс!
Рамстан никогда не рассказывал своим родителям, как в двенадцать лет, внезапно проснувшись, он увидел старика — этого же самого? — склонившегося над ним. Старик был, конечно же, остатком галлюцинации, вызванной повышенной температурой. И теперь, когда он был подавлен скорбью по отцу, где-то в его мозгу сработал переключатель, и старик из бредового видения снова явился перед ним. Вот и все, что было. Естественно, Рамстан не собирался ни о чем рассказывать в академии. Если начальство услышит об этом, оно может заподозрить у него неустойчивость психики. И если даже он пройдет через повторную мясорубку психотестов и по-прежнему с хорошими баллами, ему не видать даже места матроса на алараф-корабле, не говоря уже об офицерском чине.
В то время первый алараф-корабль не был еще даже построен, но все знали, что он строится и что еще больше планируется построить. Рамстан твердо решил стать офицером на одном из них, а потом, в один прекрасный день — и капитаном.
Он достиг того, чего хотел, а потом, по сути, отказался от завоеванного.
— Стоило ли оно того? — спросил Рамстан вслух, хотя, для того чтобы быть услышанным, не нужно было говорить.
