– Итак, прежде всего скажите мне ваше полное имя и отчество, – обратился он к подозреваемому.
– Недоделов Иван Иванович, – глухо представился слесарь.
– И вы признаете, что убили гражданина Мартышкина?
– Не признаю, – покачал головой Недоделов.
– Но как же так, – разочарованно протянул полковник. – Судя по показаниям вашей жены, – он внимательно вчитался в строчки признания, – вас не было дома всю ночь, а вернулись вы весь перепачканный кровью. К тому же ваша супруга признала кепку, которую нашли наши сотрудники в квартире убитого.
– Я ничего не помню, – все так же глухо, не поднимая глаз, пробормотал Иван Иванович. – Я же пьяный был...
– Значит, признать свою вину вы отказываетесь, – начиная терять терпение, процедил Стеблов.
– Не отказываюсь, просто не помню, чтобы кого-то убивал. Но если жена говорит, значит, я действительно виноват.
Валентина Петровна сидела ни жива ни мертва. Мысли роем проносились в ее уставшей от бессонной ночи голове. Однако при последних словах мужа она не выдержала и, схватившись за сердце, начала заваливаться на бок.
– Что с вами? Вам плохо? – подскакивая к ней, забеспокоился полковник.
– Воды, – просипела Недоделова, и полковник кинулся к графину с водой, который стоял на столе возле окна.
Этого момента и ждала Валентина Петровна. Проворно вскочив, она схватила из папки на столе два тонких листочка с собственными свидетельскими показаниями, скомкала их и начала запихивать в рот, при этом с феноменальной скоростью молотя челюстями. Все произошло так быстро, что даже Иван Иванович, который видел действия супруги, не понял сначала, что случилось.
Василий Наумович повернулся как раз в тот момент, когда последняя часть показаний скрылась во рту свидетельницы. Отшвырнув стакан с водой в сторону, он кинулся к женщине и попытался открыть ей рот, чтобы спасти хоть какую-то часть важной информации, но Валентина Петровна так больно укусила полковника, что тот взвыл.
– Ай, ай, ай, – стонал он, дуя на укушенный палец. – Вы что сделали?!
– Ничего, – с набитым ртом проговорила Недоделова.
– Вы с ума сошли! – опомнившись, заорал Стеблов. – Вы же собственные показания съели!
– А я... – попыталась было возразить свидетельница, но поперхнулась и кинулась к графину с водой. Сделав из него несколько больших глотков, женщина наконец проглотила собственные показания и сказала: – Я их не съела, а просто уничтожила, потому что они неверные.
– Как неверные? – удивился Василий Наумович. – Вы же сказали, что там только часть надо поправить.
