Вообще в этом вопросе аргументы Мефодия и Епифания не кажутся более убедительными, чем доводы Оригена. Ориген подчеркивает динамичность тела, жизнь для него — это процесс. Для его оппонентов тело есть нечто статичное и самотождественное, лишь частично вовлеченное в становление и постоянное обновление. Характерно, что они постоянно используют образ переплавляемого сосуда: медный сосуд, случайно поврежденный, бросается в огненную переплавку, чтобы раствориться в своей первичной стихии и затем получить новую форму при сохранении прежней вещественности (Епифаний. Панарий 64, 65). Но медный сосуд при своем существовании статичен: переплавка — единственная перемена для него. Так что не стоило бы слишком настойчиво объяснять живое существо через уподобление его медному изделию. Епифанию кажется, что отмечаемое Оригеном постоянное обновление веществ в организме есть нечто периферийное (выведение нечистот из тела, которое само по себе чисто) (там же, 67). Эти изменения состава тела он уподобляет обрывкам ниток на готовом куске полотна — их можно срезать, но само полотно никак не будет затронуто этой операцией. Ориген здесь более глубок: поток перемен не обтекает человеческое тело по периферии, но затрагивает его до самых его глубин и в каждой его части. «Поэтому не смущайся, если кто скажет, будто первоначальное вещество тела в то время не будет таким же, так как разум показывает способным разуметь, что и теперь, даже в продолжение двух дней, не может оставаться одинаковым прежнее вещество тела» [367].
Неуклюжим также выглядит возражение Мефодия против оригенова толкования символа зерна. Мефодий считает нужным оспорить тезис о том, что семя впитывает окружающую среду и из новой материи создает прежнюю форму: «Растения питаются или возрастают не от земли. Ибо, если кто-нибудь может спросить, каким образом земля может входить в состав дерев? Если бы находящаяся под ними земля постоянно поднималась посредством корней в целый состав дерева, тогда то место, на котором выросло дерево, должно было бы опустеть. Следовательно, неосновательно такое рассуждение их о превращении в телах. Как может земля, входя через корни в стволы растений и посредством проходов, раздробляясь по всем ветвям их, изменяться в листы и плоды? Есть весьма высокие деревья, производящие ежегодно много листьев и плодов; очевидно, что они ничего из находящейся под ними земли не втягивают в состав своего вещества. Ибо если бы действительно земля, поднимаясь посредством корней, обращалось в дерево, то все место около них должно было бы опустеть» [
