- Очень жарко. Но мне это нравится.
- Ну, так оставайтесь.
Жак и не думал уходить. Когда минут через десять она украдкой посмотрела на него, то увидела, что он сидит в кресле с таким видом, будто занят чем-то необыкновенно важным. Получалось это вполне убедительно.
- Пойду приготовлю ужин, - вдруг заявил Жак.
Жанна кивнула:
- Очень мило с твоей стороны. А я, пожалуй, пойду в ванную.
- А ходить тебе не трудно?
- Вовсе нет, - отозвалась она, запахивая халат. - Еще немного побаливает, но это пустяки.
- Я могу тебя отнести.
- Право, не стоит.
- Ну, я мог бы поддержать тебя, для страховки. Я просто обязан это сделать.
Жанна выскользнула из кровати и тут же увидела яркое пятно крови на простыне. Она быстро прикрыла его покрывалом, машинально отметив, что следы крови на полу стали уже почти неразличимы.
- Дать тебе тапочки? - спросил Жак.
Она посмотрела на свои ноги: узкие, белые ступни на голубом ковре, и покачала головой:
- Не стоит.
Он провел её по коридору до ванны и попросил:
- Не запирай дверь. Мало ли что может случиться...
- Не буду, - согласилась Жанна.
Она с наслаждением умылась, почистила зубы и подумала, как прекрасно будет завтра принять ванну. Она хорошо помнила, то наслаждение, которое испытала, принимая ванну после первых родов. Теплая вода, обволакивающая снова ставшее стройным тело, плоский живот, запах ароматической соли...
И как хорошо, что внизу нет отопления. Пройдет ещё несколько дней, она останется совсем одна, и тогда... Внезапно ей пришло в голову, что можно было бы попросить Жака помочь ей. Почему-то ей показалось, что он справиться с этой деликатной миссией так же равнодушно и непринужденно, как с заваркой чая. Почему бы и нет? Ведь не выдаст же он её, в самом деле. А если выдаст? И потом ведь придется прикасаться к... Ну, к этому...
Тогда, в больнице, санитарка, которая помогала ей принять ванну, сказала:
- Наверное, мечтаете сделать прическу? Все матери стремятся посетить парикмахерскую, как только выйдут отсюда.
Жанна тогда вежливо улыбнулась, а про себя подумала, что за всю жизнь была в парикмахерской не больше пяти раз. Ей трудно было понять женщин, для которых прическа - самое главное дело после рождения ребенка. Сама она не любила прикосновение чужих рук к своим волосам, она вообще не любила чужих прикосновений. Не любила чужих...
Почему она такая? Почему не способна испытывать чувства, свойственные всем нормальным женщинам? Жанна посмотрела на себя в зеркало: обычное лицо обычной женщины. Что же в ней не так?
