А Егор Палыч номерок взял - только врача перепутал, пока стоял. Оно и понятно, волновался, все же сколько сюда не ходил, даже горлом дышал, не носом. "Мне, - говорит, - к урологу", - ему номерок, кабинет рядом. Он только на тетушку глянул, она как раз о внуках расспрашивала и ему кивнула: мол, иди - он и пошел.
"Дочка! - сказал он врачихе. - Я насчет инвалидности. С ухом чего-то". - "С ухом в другой кабинет, - сказала "дочка", - а теперь снимайте штаны".
"И как засунет мне палец в жо…" - возмущался, уже выходя, Егор Палыч, делая огромные глаза, а рядом семенила и поддакивала тетушка Глафира.
А инвалидность им дали: а вдруг чего.
Меня в штабе спросили: "В Питер хочешь?" - тут лодка должна была на праздник в Питер идти, и у них некомплект, - и я ответил: "Конечно, хочу!" - сейчас же побежал, переоделся, как человек, мотыльком на пирс, внутрь нырнул - и отвалили.
А в Питере хорошо!
Я люблю, когда хорошо. Тогда жизнь объятья свои распахивает, хватает тебя, прижимает, и ты чувствуешь, что внутри у всего есть пульс.
И все это до першения в носоглотке… так… ну, в общем… здорово, одним словом, что там говорить.
Я и Петровичу тогда заметил: "Здорово, да?" А Петрович - это командир. Мы с ним немедленно, как только напротив Петропавловки утихомирились, в ресторане очутились.
Я и моргнуть не успел.
И женщины!
Конечно!
Эх! Вот когда мало женщин - это все-таки нехорошо!
А когда их много и все они такие кругленькие, симпампулечки, что ущипнуть невозможно, то это просто отлично.
Я люблю, когда кругленькие, и еще ручки у них такие пухленькие, потом щечки, носик и ножка в туфельке.
Вот чтоб она в туфельке обязательно была, и еще такая застежка или, как это сказать, чтоб она эту ножку охватывала. Вот!
А пахнет как от них, Господи! Как от них пахнет!
Я и Петровичу сказал, на что он, конечно, кивнул. Он вообще говорить не мастер, так что кивнул со слезой.
А тебя-то пробирает и внутри деревенеет. Ох, думаю, вот ведь пробирает, да еще деревенеет!
Ну что тут говорить: потом встать невозможно, если только с трудом.
А после мы по мосту с девками на такси ехали, и с нами один гражданский увязался. А я девкам со значением: "Песню знаете, где "дорогая не узнает, какой у парня был конец?" - и они как грянут: "И да-ара-хаааа-я не узна-аает…"
А мы как раз мимо нашей лодочки проезжаем, и тут гражданский оживает и изрекает:
"А вы знаете, что я на этой лодке командир!"
Петрович даже охуел, поворачивается ко мне и шепотом: "А я тогда кто?"
