— Утром, когда мы доберемся до Каталины, сможешь нырнуть с борта яхты.
— Мамочка! — воскликнул девочка. — Разве ты не знаешь? Эти воды буквально нашпигованы акулами.
Мать и дочь немного поспорили насчет того, уместно ли хорошо воспитанной молодой женщине употреблять такое слово, как «нашпигованы», но вскоре замолчали, так и не найдя единого решения. Уже совсем стемнело, взошла луна. На кончиках мачт, бушприте и корме мерцали ходовые огни. Если не считать хлопков флага над головой и плеска волн о борта, единственным звуком в мире был чарующий голос Уэллса.
— Чарлз, послушай… тут у меня оригинальный вариант фильма… та пленка, которую выслали в Рио до предварительного показа. Шифра! — позвал он, допивая бренди. — Проектор готов? Чарлз, хотя бы взгляни! Вот увидишь, это достойная работа!
— Пожалуйста, папа! — вскинулась Барбара. — Давай посмотрим!
— Дело не в достоинствах, Орсон, — бросил Кернер, не обращая внимания на дочь. — Дело в деньгах!
— Деньги? Откуда тебе знать, что именно принесет прибыль, если ты никогда не рискуешь?
Голос Уэллса становился чересчур громким, и миссис Кернер явно встревожилась. — Какая крупная фирма в Америке не тратит деньги на эксперименты? Иначе будущее преподнесет тебе неприятный сюрприз, и ты в два счета вылетишь из бизнеса.
В двери появилась голова Харан.
— Проектор включен, Орсон.
— Орсон, мне действительно не хочется… — начал Кернер.
— Брось, Чарлз, ты у меня в долгу и по крайней мере должен посмотреть то, что я наснимал. Даю слово, это все, о чем я прошу.
Они вышли в салон. Я прокрался вдоль стены каюты и заглянул в окно. На одном конце стола тикового дерева Харан установила проектор, на другом — экран. На скамье стоял открытый яуф, и в проектор был вставлен первый ролик.
— Я устала, — объявила Мэри Кернер. — Прошу меня извинить, я, пожалуй, пойду к себе.
— Мама, но я хочу посмотреть фильм, — заупрямилась Барбара.
— Думаю, тебе тоже пора в постель, — отрезал Кернер.
— Нет, позволь ей посмотреть, — попросил Уэллс. — Фильм, может быть, немного мрачен, но ничего предосудительного.
— Не желаю, чтобы она смотрела мрачные фильмы, — проворчал Кернер.
Уэллс сжал кулаки и сказал уже тише:
— Жизнь вообще довольно мрачная штука.
— В том-то и дело, — кивнул Кернер, не подозревая, что ступает по тонкому льду. — Идет война. Люди не хотят новых тревог, — и, немного подумав, добавил: — Если вообще чего-нибудь хотят.
— Что ты сказал?
Кернер, который в этот момент как раз усаживался, повернулся спиной к Уэллсу.
