— Собратья по искусству!
Ближайшие барды (человек двадцать, всего же их в большой, украшенной цветами зале Гринер насчитал около сотни) повернулись к нему и приветственно заулюлюкали.
Юнец раскланялся, причем один раз чуть не упал, но вовремя оперся о голову одного из «собратьев» Когда крики смолкли, он взмахнул свободной рукой и произнес:
— Я чрезвычайно рад вас видеть! Но это еще не все… Я также рад вас слышать, хотя из звуков, что сейчас улавливает мое ухо, музыкально только чавканье Мастера Уоррена!
Барды засмеялись и стали хлопать друг друга по плечам, хотя что такого лестного было сказано молодым человеком, Гринер не понял. Найдя глазами Таллиесина, он отметил, что его друг смеется вместе со всеми. Рыжий снова стал раскланиваться.
— Кто это? — шепотом спросил юноша у Джона.
— Мастер Рикардо Рамболь… — ответил подмастерье с восхищенным придыханием.
— Мастер? — удивился Гринер. — Но ведь он не старше тебя… то есть нас…
— Он сдал все экзамены экстерном… — глаза Джона блестели, он даже забыл про кремовое пирожное в руке, — И лютню, и флейту, и поэзию, и декламацию, и историю искусств, и арфу, и…
Почитатель талантов рыжего так и продолжил бы перечисление, но тут Мастер Рамболь перестал кланяться и поднял руку, призывая всех к тишине.
— Также я хочу поблагодарить Мэтра Пери за то, что он любезно предоставил в наше распоряжение эту, не побоюсь сказать, Обитель Прекрасного и Вечного! Его Величество мне как-то сказал про Ассамблею: "Этому зданию не хватает только одного…"
— Он выступает перед королем… — благоговейно зашептал Джон на ухо Гринеру, и тот прослушал окончание шутки. Но, судя по реакции бардов, а она была весьма бурной — смех ударил по ушам и понесся ввысь, к высокому потолку с идеальной акустикой, — рыжий оказался на высоте. Он еще что-то крикнул и, спрыгнув со стола, начал проталкиваться по направлению к Таллиесину. Гринер счел, что сейчас самое время подойти к своему «учителю», и судорожно стал нащупывать ступнями туфли под столом. Ему удалось справиться с задачей довольно быстро (Джон только-только дожевал пирожное и облизал два пальца), а пуговицу штанов Гринер застегивал уже на бегу, правда, с трудом, поскольку вовсю пользовался гостеприимством устроителей праздника. К финишу (а именно, Таллиесину) рыжий бард и Гринер прибыли почти одновременно, первого задержала толпа, второго — пуговка. Таллиесин, как успел заметить юноша, обернувшись и увидев приближающегося собрата по лютне, слегка нахмурился, но тут же заулыбался, так что Гринер не был уверен, что ему не показалось.
